Cтраница 3
Не только за совершенное им 2 декабря 1851 г. спасение общества, которым он, правда, уничтожил политическое господство буржуазии, но лишь для того, чтобы спасти ее социальное господство; не только потому, что он показал, как всеобщее избирательное право можно при подходящих условиях превратить в орудие угнетения масс; не только потому, что в его правление торговля и промышленность, а особенно спекуляция и биржевые махинации достигли небывалого расцвета. А прежде всего потому, что буржуазия признала в нем первого великого государственного мужа, который был плотью от ее плоти, костью от ее кости. Он был выскочкой, как и всякий настоящий буржуа. Прошедший сквозь огонь и воду заговорщик-карбонарий в Италии, артиллерийский офицер в Швейцарии, обремененный долгами знатный бродяга и специальный констебль в Англии 374, но всегда и везде претендент на престол - он своим авантюристским прошлым и тем, что морально скомпрометировал свое имя во всех странах, подготовил себя к роли императора французов и вершителя судеб Европы, подобно тому как классический образец буржуа - американец - рядом подлинных и фиктивных банкротств готовит себя в миллионеры. [31]
Несколько часов езды по железной дороге, и поезд доставил меня из Дувра в Лондон, где я остановился в рекомендованной мне заранее французской гостинице. Я ревностно изучил план Лондона и смело пустился на поиски друзей и знакомых, что было, собственно говоря, немного рискованно в этом огромном городе. Очень скоро я сел на мель, не зная, что дальше делать Я не мог объясниться, так как вовсе не говорил по-английски. Но, зная понаслышке о толковости лондонских констеблей, я вынул карточку из кармана, написал на ней адрес и передал карточку первому встретившемуся мне констеблю. Тот, обнаружив, что объясниться со мной невозможно, повел меня к ближайшему постовому констеблю, передал тому мою карточку и таким путем доставил меня по указанному адресу. [32]
Несколько часов езды по железной дороге, и поезд доставил меня из Дувра в Лондон, где я остановился в рекомендованной мне заранее французской гостинице. Я ревностно изучил план Лондона и смело пустился на поиски друзей и знакомых, что было, собственно говоря, немного рискованно в этом огромном городе. Очень скоро я сел на мель, не зная, что дальше делать Я не мог объясниться, так как вовсе не говорил по-английски. Но, зная понаслышке о толковости лондонских констеблей, я вынул карточку из кармана, написал на ней адрес и передал карточку первому встретившемуся мне констеблю. Тот, обнаружив, что объясниться со мной невозможно, повел меня к ближайшему постовому констеблю, передал тому мою карточку и таким путем доставил меня по указанному адресу. [33]
Образование должно было научить людей понимать, что невмешательство в дела других и некоторая забота об их благосостоянии - необходимое условие безопасного стремления к собственному счастью. Однако наиболее важная роль отводилась коммерции, способной практически установить гармоничный баланс в поведении людей: в торговле каждый стремится удовлетворить собственные запросы, но может получить прибыль, лишь поставляя нужный товар или обслуживая другого человека. Без сомнения, этот подход выражал высокую значимость индивидуального сознания и подчеркивал, что деятельность социальных институтов должна в конечном счете оцениваться по их вкладу в расширение осознания опыта. И то и другое способствовало развитию более широкого и более демократичного общественного сознания. Но узость фундаментальных предпосылок этой философи выражалась в том, что согласно ей действия всякого индивида продиктованы только его собственным удовольствием, а щедрость и забота о других лишь помогают достигать и поддерживать собственный комфорт. Иными словами, она выявила особенности, присущие любой доктрине, которая считает умственную жизнь чем-то замкнутым в себе, а не попытками лучше управляться с общими заботами. В русле этой доктрины отношения между людьми строятся на расчетливости каждой. В связи с этим Карлайл высокомерно утверждал, что смысл доктрины хорошо выражает формула анархия плюс чистоган вместо констебля. [34]
Однажды вечером мы ехали с ним на империале омнибуса по Хэмпстед-род. На одной из остановок, около пивной, мы заметили какую-то суматоху, отчаянный женский голос вопил: murder. Какая-то пьяная женщина повздорила со своим мужем, который хотел отвести ее домой, а она упиралась и вопила как одержимая. Женщина особенно яростно наскакивала на Маркса и явно покушалась на его великолепную черную бороду. Я старался унять бурю, но тщетно. Если бы на поле битвы во-время не подоспели два дюжих констебля, нам пришлось бы дорого заплатить за нашу филантропическую попытку вмешательства. [35]
Увеличилось количество заказов, и фабриканты стали замечать, что кризис близится к концу. Между тем народ все еще был возбужден и нищета царила повсеместно; если что-нибудь и должно было произойти, то действовать надо было немедленно. И вот один фабрикант в Стейлибридже в момент, когда ожидалось повышение заработной платы в связи с улучшением дел, внезапно понизил заработную плату своим рабочим и вынудил их этим прекратить работу, чтобы добиться сохранения заработной платы на прежнем уровне. Рабочие, которым таким образом был дан сигнал к восстанию, остановили все фабрики города и окрестностей, что им легко удалось, так как фабриканты ( все - члены Лиги против хлебных законов) против своего обыкновения не чинили им никаких препятствий. Рабочие созывали собрания, на которых председательствовали сами фабриканты, пытавшиеся направить внимание рабочих на хлебные законы. Восстание распространилось на все фабричные округа; городские власти ( а от них, как известно, в подобных случаях в Англии зависит все), которые все были членами Лиги против хлебных законов, нигде не противодействовали восставшим. Все ее члены записались в специальные констебли, приняв присягу и образовав новую армию для подавления восстания - армию, находившуюся на службе у враждебного им правительства. Восстание народа, вспыхнувшее помимо его воли, так как он совсем не был к подобному восстанию подготовлен, потерпело вскоре поражение; хлебные законы попрежнему сохранились, и как буржуазия, так и народ получили еще один урок. [36]