Cтраница 1
Эмпирическое естествознание накопило такую необъятную массу положительного материала, что в каждой отдельной области исследования стала прямо-таки неустранимой необходимость упорядочить этот материал систематически и сообразно его внутренней связи. Точно так же становится неустранимой задача приведения в правильную связь между собой отдельных областей знания. Но теоретическое мышление является прирожденным свойством только в виде способности. Эта способность должна быть развита, усовершенствована, а для этого не существует до сих пор никакого иного средства, кроме изучения всей предшествующей философии. [1]
Аристотеля, но особенно большое внимание начинает уделяться ей с появлением эмпирического естествознания в 17 - 18 вв. [2]
Аристотеля, но особенно большое внимание начинает уделяться ей с появлением эмпирического естествознания в 17 - iS вв. [3]
Как отмечает В. Н. Столетов, вместе с ростом научной информации, вместе с развитием эмпирического естествознания как формы раскрытия объективных законов природы все большую роль начинает играть теоретическая сторона науки. [4]
Но оно облегчит себе этот процесс, если не будет забывать, что результаты, в которых обобщаются данные опыта, суть понятия, и что искусство оперировать понятиями не есть что-либо врожденное и но дается вместе с обыденным, повседневным сознанием, а требует действительного мышления, которое тоже имеет за собой долгую эмпирическую историю, столь же длительную, как и история эмпирического естествознания. [5]
Аристотеля, но особенно большое внимание начинает уделяться ей с появлением эмпирического естествознания в 17 - 18 вв. [6]
В этом и заключалось, как мы могли убедиться из предыдущего изложения, своеобразие кантовского - не эмпирического, а именно философского ( метафизического) - обоснования идеи Прогресса. Кант был убежден в правомерности подобной постановки вопроса тем более, что, согласно его собственным изысканиям, эмпирическое естествознание, гордящееся своей строгой научностью, тоже имеет глубокий неэмпирический подтекст. [7]
Насколько неверно, будто стопки ничего не сумели высказать о духе, доказывает то, что даже духовидение ведет свое начало от них, ввиду чего Эпикур выступает против них кап просветитель и осмеивает их, называя старыми бабами, в то время как неоплатоники заимствовали у них некоторые свол россказни о духах. Это духовпдение стоиков вытекает, с одной стороны, из невозможности провести динамический взгляд ни природу при отсутствии материала, доставляемого эмпирическим естествознанием, а, с другой стороны, - из их стремления спекулятивно истолковывать и уподоблять мыслящему духу древнегреческий мир и даже религию. [8]
Насколько неверно, будто стоики ничего не сумели высказать о духе, доказывает то, что даже духовидение ведет свое начало от них, ввиду чего Эпикур выступает против них как просветитель и осмеивает их, называя старыми бабами, в то время как неоплатоники заимствовали у них некоторые свои россказни о духах. Это духовидение стоиков вытекает, с одной стороны, из невозможности провести динамический взгляд на природу при отсутствии материала, доставляемого эмпирическим естествознанием, а, с другой стороны, - из их стремления спекулятивно истолковывать и уподоблять мыслящему духу древнегреческий мир и даже религию. [9]
И понимание этого все более и более прокладывает себе дорогу. Все более редкими становятся те естествоиспытатели, которые, сами оперируя обрывками греческой философии, например атомистики, как вечными истинами, смотрят на греков по-бэконовски свысока на том основании, что у последних не было эмпирического естествознания. Было бы только желательно, чтобы это понимание углубилось и привело к действительному ознакомлению с греческой философией. [10]
И понимание этого всп более п более прокладывает себе дорогу. Все более редкими становятся те естествоиспытатели, которые, сами оперируя обрывками греческой философии, например атомистики, как вечными истинами, смотрят на греков по-бэконовски свысока, на том основании, что у последних не было эмпирического естествознания. Было бы только желательно, чтобы это понимание углубилось и привело к действительному ознакомлению с греческой философией. [11]
По утверждению Конта эти фазы проходят в своем развитии, возвышаясь от низшей стадии к высшей, как индивидуальное человеческое сознание, так и сознание ( культура, история) всего человечества. Первая из них ( низшая, но не лишенная положительного содержания) отмечена господством религиозно-мифологического сознания, склонного к олицетворению явлений окружающего мира: теологическая стадия. Вторая - чисто негативная, кризисная и переходная - господством метафизики с ее абстракциями, оторванными от реальности и противопоставленными ей: метафизическая стадия. И только третья характеризуется полным и окончательным утверждением позитивно-научного взгляда на природу ( эмпирическое естествознание) и общество ( социология, созданная и научно обоснованная самим Контом): научная ( позитивистская) стадия. [12]
Антиисторическому, нигилистическому подходу эмпириков к древнегреческой философии Энгельс противопоставляет исторически правильный взгляд, учитывающий и сильные, и слабые ее стороны. Он подчеркивает, что теоретическое естествознание, если оно хочет проследить историю возникновения и развития своих теперешних общих положений, вынуждено возвращаться к грекам. И понимание этого все более и более прокладывает себе дорогу. Все более редкими становятся те естествоиспытатели, которые, сами оперируя обрывками греческой философии, например атомистики, как вечными истинами, смотрят на греков по-бэконовски свысока на том основании, что у последних не было эмпирического естествознания. [13]
Всеобщая связь явлений природы не доказывается в подробностях: она является для греков результатом непосредственного созерцания. В этом недостаток греческой философии, из-за которого она должна была впоследствии уступить место другим воззрениям. Но в этом же заключается и ее превосходство над всеми ее позднейшими метафизическими противниками. Если метафизика права по отношению к грекам в подробностях, то в целом греки правы по отношению к метафизике. Это одна из причин, заставляющих нас все снова и снова возвращаться в философии, как во многих других областях, к достижениям того маленького народа, универсальная одаренность и деятельность которого обеспечили ему в истории развития человечества место, на какое не может претендовать ни один другой народ. Другой же причиной является то, что в многообразных формах греческой философии уже имеются в зародыше, в процессе возникновения, почти все позднейшие типы мировоззрений. Поэтому и теоретическое естествознание, если оно хочет проследить историю возникновения и развития своих теперешних общих положений, вынуждено возвращаться к грекам. И понимание этого все более и более прокладывает себе дорогу. Все более редкими становятся те естествоиспытатели, которые, сами оперируя обрывками греческой философии, например атомистики, как вечными истинами, смотрят на греков по-бэконовски свысока на том основании, что у последних не было эмпирического естествознания. Было бы только желательно, чтобы это понимание углубилось и привело к действительному ознакомлению с греческой философией. [14]
Первая - это греческая философия. Здесь диалектическое мышление выступает еще в первобытной простоте, не нарушаемой теми милыми препятствиями31, которые сама себе создала метафизика XVII и XVIII веков - Бэкон и Локк в Англии, Вольф в Германии - и которыми она заградила себе путь от понимания отдельного к пониманию целого, к постижению всеобщей связи вещей. У греков - именно потому, что они еще не дошли до расчленения, до анализа природы, - природа еще рассматривается в общем, как одно целое. Всеобщая связь явлений природы не доказывается в подробностях: она является для греков результатом непосредственного созерцания. В этом недостаток греческой философии, из-за которого она должна была впоследствии уступить место другим воззрениям. Но в этом же заключается и ее превосходство над всеми ее позднейшими метафизическими противниками. Если метафизика права по отношению к грекам в подробностях, то в целом греки правы по отношению к метафизике. Это одна из причин, заставляющих нас все снова и снова возвращаться в философии, как во многих других областях, к достижениям того маленького народа, универсальная одаренность и деятельность которого обеспечили ему в истории развития человечества место, на какое не может претендовать ни один другой народ. Другой же причиной является то, что в многообразных формах греческой философии уже имеются в зародыше, в процессе возникновения, почти все позднейшие типы мировоззрений. Поэтому и теоретическое естествознание, если оно хочет проследить историю возникновения и развития своих теперешних общих положений, вынуждено возвращаться к грекам. И понимание этого все более и более прокладывает себе дорогу. Все более редкими становятся те естествоиспытатели, которые, сами оперируя обрывками греческой философии, например атомистики, как вечными истинами, смотрят на греков по-бэконовски свысока на том основании, что у последних не было эмпирического естествознания. Было бы только желательно, чтобы это понимание углубилось и привело к действительному ознакомлению с греческой философией. [15]