Cтраница 2
Выступление Наполеона III против Австрии в общественных кругах Германии справедливо рассматривалось как прелюдия к открытым захватническим притязаниям на левый берег Рейна. [16]
Такое обещание ей было дано в марте 1915 г. В 1916 г. между Россией и Францией был заключен договор о предоставлении Франции левого берега Рейна в обмен на предоставление России Дарданелл. [17]
И когда мы жалуемся на то, что то же самое случилось с немцами, не забываем ли мы всю нашу историю, которая сделала это возможным. Неужели мы забыли, что весь левый берег Рейна, хотя он и принимал только пассивное участие в революции, был настроен в пользу французов, когда в 1814 г. туда снова вторглись немцы, и оставался таким до 1848 г., когда революция реабилитировала немцев в глазах населения рейнских областей. [18]
Луи-Наполеон никогда не отрицал призвания Пруссии сыграть в Германии роль Пьемонта и был вполне готов войти в сделку с Бисмарком. Он предпочитал, если было возможно, получить то, что ему было нужно, мирным путем, в форме компенсаций. К тому же ему вовсе не нужен был весь левый берег Рейна сразу; если бы его давали но частям, по куску за каждое новое продвижение Пруссии, то это не так бросалось бы в глаза и, тем не менее, вело бы к цели. А в глазах французских шовинистов одна квадратная миля на Рейне была равноценна всей Савойе и Ницце. Итак, начались переговоры с Луи-Наполеоном, и было получено его разрешение на увеличение Пруссии и создание Северогерманского союза. [19]
Компьенском лесу в вагоне маршала Фоша германская мирная делегация во главе со статс-секретарем по иностранным делам Эрцбергером подписала условия перемирия, предложенные союзным военным командованием. Договор о перемирии содержал 34 статьи, и срок перемирия был определен в 36 дней с правом продления. Основные условия перемирия были следующие: эвакуация занятых немцами территорий Бельгии, Франции, Люксембурга и Эльзас-Лотарингии в течение 15 дней, передача германской армией военного снаряжения согласно особому списку, очищение левого берега Рейна, создание нейтральной зоны на правом берегу Рейна, передача союзникам 5 тыс. паровозов, 150 тыс. вагонов и 5 тыс. грузовиков, немедленное возвращение на родину ( без взаимности) всех союзных военнопленных, немедленное возвращение в пределы Германии всех ее войск из Австро-Венгрии, Румынии и Турции, очищение русских территорий в срок, к-рый будет указан союзниками, отказ Германии от Бухарестского ( 7.V 1918) и Брест-Литовского ( 3.III 1918) договоров, эвакуация германских военных сил из Восточной Африки, немедленное возвращение кассовой наличности Бельгийского национального банка, а равно русского и румынского золота, захваченного Германией, сдача союзникам всех германских подводных лодок, немедленное разоружение и интернирование надводных германских военных судов, эвакуация Германией всех портов Черного моря и передача союзникам всех русских судов, захваченных немцами в Черном море. [20]
А тогда Германия будет бороться уже просто за свое существование. Если она победит, она нигде не найдет объекта для аннексий; на западе и на востоке она встретит лишь области с иноязычным населением, а их у нее и так уже более чем достаточно. Если Германия будет побеждена, раздавлена между французским молотом и русской наковальней, то она должна будет уступить России старую Пруссию и польские провинции, Дании - весь Шлезвиг, Франции - весь левый берег Рейна. [21]
Этот факт был неоспорим. К этому присоединялись известия, что Дрезден еще держится, что в Силезии - брожение, что пфальцское движение консолидируется, что в Бадене вспыхнуло победоносное восстание среди войск и великий герцог бежал, что мадьяры стоят у Яблунки и у Лейты. Короче говоря, это была самая благоприятная возможность из всех революционных возможностей, представлявшихся демократической и рабочей партии после марта 1848 г., и, конечно, ею надо было воспользоваться. Левый берег Рейна должен был прийти на помощь правому. [22]
Рейнская Пруссия разделяет вместе с Люксембургом, Рейнским Гессеном и Пфальцем то преимущество, что с 1795 г. она испытала на себе непосредственное влияние французской революции и ее общественных, административных и законодательных результатов, закрепленных при Наполеоне. Вот уже два поколения, как левый берег Рейна не знает феодализма: дворянство лишено своих привилегий, земельная собственность перешла из его рук и из рук церкви к крестьянам, земля раздроблена на парцеллы, и крестьянин - такой же свободный земельный собственник, как во Франции. [23]
Первый путь был путем подлинного объединения, посредством уничтожения всех отдельных государств, то есть это был открыто революционный путь. Но на столь смелый шаг наши немецкие савойцы, Гогенцоллерны, и даже их наиболее решительные Кавуры а 1а Бисмарк были абсолютно неспособны. Все пришлось бы совершить самому народу - и в войне за левый берег Рейна он, конечно, сумел бы сделать все необходимое. Неизбежное отступление пруссаков за Рейн, длительная осада рейнских крепостей и предательство южногерманских государей, которое затем, без сомнения, последовало бы - этого было бы достаточно, чтобы вызвать такое национальное движение, перед которым разлетелся бы в прах весь этот династический порядок. И тогда Луи-Наполеон первым вложил бы шпагу в ножны. [24]
Французская империя в границах старой монархии и даже в еще более урезанных границах 1815 г. - такое положение не могло долго продолжаться. Но никакое расширение границ не возбуждало так сильно фантазию французских шовинистов, как расширение за счет немецкого левого берега Рейна. [25]
В самом деле, это было ясно, как день. Оторвав от Франции две до фанатизма патриотические провинции, ее толкали в объятия всякого, кто подавал ей надежду на их возвращение, и делали ее своим вечным врагом. Правда, Бисмарк, который в этом отношении достойно и добросовестно представляет немецкого филистера, требует от французов, чтобы они отказались от Эльзас-Лотарингии не только в государственно-правовом смысле, но и морально, да еще даже радовались тому, что эти два куска революционной Франции возвращены старому отечеству, о котором они и знать не хотят. Но французы, к сожалению, этого не делают, так же как и немцы во время наполеоновских войн морально не отказывались от левого берега Рейна, хотя и эта область отнюдь не стремилась тогда вернуться к ним. Пока эльзасцы и лотарингцы хотят вернуться к Франции, до тех пор Франция будет и должна добиваться их возвращения и искать средств для этого, следовательно, между прочим, и союзников. [26]
Победители великого Наполеона должны были понести кару, но I un apres 1 autre - один после другого. Россия и Австрия уже получили свою долю, на очереди стояла теперь Пруссия. Политика свободных рук 3 8 довела Пруссию до того, что она оказалась совершенно изолированной в Европе, что все ее большие и малые соседи только радовались, предвкушая, как она будет разбита наголову, и что руки у нее оказались свободными только для того, чтобы уступить Франции левый берег Рейна. [27]
Рейнская Пруссия перерезана во всех направлениях железными дорогами и предоставляет в распоряжение военных властей целый флот грузовых пароходов; яри таких условиях рейнское восстание может иметь шансы на успех только при совершенно исключительных обстоятельствах. Только если крепости окажутся в руках народа, жители Рейнской провинции смогут чего-либо достигнуть с оружием в руках. А это может произойти только в том случае, если военные власти, напуганные какими-нибудь мощными внешними событиями, потеряют голову, или же в том случае, если войска целиком или частично примкнут к движению. Во всех других случаях восстание в Рейнской провинции заранее обречено на поражение. Быстрое продвижение баденских отрядов к Франкфурту и пфальцских к Триру привело бы, вероятно, к тому, что восстание немедленно вспыхнуло бы на Мозеле и в Эйфеле, в Нассау и в обоих княжествах Гессен и что еще надежные в то время войска среднерейнских государств примкнули бы к движению. Не подлежит сомнению, что все рейнские войска и, в особенности, вся 7-я и 8-я артиллерийские бригады последовали бы их примеру или, по меньшей мере, настолько ясно обнаружили бы свое настроение, что прусский генералитет растерялся бы. Вероятно, некоторые крепости перешли бы в руки народа, и если не Эльберфельд, то, во всяком случае, большая часть левого берега Рейна была бы спасена. Все это и, может быть, еще многое другое было потеряно из-за жалкой, мещански-трусливой политики высокомудрого Баденского комитета. [28]
Первый путь был путем подлинного объединения, посредством уничтожения всех отдельных государств, то есть это был открыто революционный путь. Но на столь смелый шаг наши немецкие савойцы, Гогенцоллерны, и даже их наиболее решительные Кавуры а 1а Бисмарк были абсолютно неспособны. Все пришлось бы совершить самому народу - и в войне за левый берег Рейна он, конечно, сумел бы сделать все необходимое. Неизбежное отступление пруссаков за Рейн, длительная осада рейнских крепостей и предательство южногерманских государей, которое затем, без сомнения, последовало бы - этого было бы достаточно, чтобы вызвать такое национальное движение, перед которым разлетелся бы в прах весь этот династический порядок. И тогда Луи-Наполеон первым вложил бы шпагу в ножны. Против народа, который сам был охвачен революцией, она была бессильна; к тому же победоносная германская революция могла дать толчок к низвержению всей Французской империи. Это был бы наиболее благоприятный случай; в худшем же случае, если бы владетельные князья оказались во главе движения, левый берег Рейна был бы временно отдан Франции, активное или пассивное предательство монархов было бы разоблачено перед всем миром, и создалось бы критическое положение, из которого для Германии не оставалось бы другого выхода, кроме революции, изгнания всех государей и установления единой германской республики. [29]