Cтраница 1
Обыденный опыт каждого человека убеждает вроде бы в том, что мы отражаем предметный мир таким, каков он и есть без человека. Но немного поразмыслив, мы приходим к неожиданным выводам. Действительно, человек ощущает красный, зеленый или голубой цвет, считает их существующими независимо от его органа зрения, но до его глаз доходят ведь только электромагнитные волны определенной длины, которые сами по себе бесцветны. [1]
Наш обыденный опыт учит нас, что существует какое-то грубое соотношение между величиной стимула и величиной реакции. [2]
Из обыденного опыта мы знаем, что на жизнь и поведение человека влияют не только люди, но и другие организмы, с которыми он приходит в соприкосновение. Жизнь и поведение людей зависят не только от крупных животных организмов, но и мелких: места, богатые холерными или чумными бациллами, вызывают в мире людей эпидемии, усиленную смертность или ряд мер, направленных на борьбу с этими врагами. Влияет на поведение людей и характер окружающего их растительного мира, т.е. раздражения, исходящие от растительных организмов. В лесу человек принужден вести себя иначе, чем на лугу. Места, богатые фруктовыми деревьями или годными для пищи растениями, делают удовлетворение голода и поддержание жизни гораздо более легкими по сравнению с местами, бедными такими растительными организмами. Иными словами, фауна ( мир животных организмов) и флора ( растительный мир) оказывают влияние на поведение людей. Ряд действий человека ( акты борьбы, приручения животных, явление эпидемий, болезней и т.п.) вызываются раздражителями, исходящими от окружающих его растительных и животных организмов. Все подобные раздражители приходится отнести также к группе биологических раздражителей или факторов. [3]
Раз поведение атомов так непохоже на наш обыденный опыт, то к нему очень трудно привыкнуть. И новичку в науке, и опытному физику - всем оно кажется своеобразным и туманным. Даже большие ученые не понимают его настолько, как им хотелось бы, и это совершенно естественно, потому что весь непосредственный опыт человека, вся его интуиция - все прилагается к крупным телам. Мы знаем, что будет с большим предметом; но именно так мельчайшие тельца не поступают. [4]
Интуиции по поводу общества, основанные на обыденном опыте, обычно укладываются в три обобщенных представления: 1) общество - это люди ( т.е. не один человек, а многие); 2) люди эти чем-то связаны, объединены и это нечто позволяет отличать наших людей от не-наших; 3) человеку необходимо ( и выгодно) жить в обществе; причем общество воздействует на человека мистически, принудительно и тотально, а человек на общество - практически, избирательно и локально. Общество туманно мыслится как некое организованное единство, правила которого лучше не нарушать, если хочешь ( вынужден) в нем оставаться; как некая сила, противостояние которой чревато наказанием; как естественная атмосфера, которую не выбирают, но должны в ней дышать... Устное народное творчество, прививаемые правила морали, передающиеся духовные заповеди разных народов отражают это общее генерализованное верование. [5]
Раз поведение атомов так не похоже на наш обыденный опыт, то к нему очень трудно привыкнуть. И новичку в науке и опытному физику - всем оно кажется своеобразным и туманным. [6]
Другим источником этой стратегии выступает опора на объективные достижения и обыденный опыт, значение которого в высшей степени фетишизируется, принимается за единственно верную точку отсчета в оценке других людей и самого себя. [7]
Свойство диссипации энергии на самом-то деле привычно нам даже исходя из обыденного опыта, и оно чрезвычайно важно. Внезапные физические нагрузки заставляют наш организм работать в более интенсивном режиме. При этом происходит накачка в него энергии за счет сжигания пищи, аналогичная подаче дополнительной порции топлива при резком разгоне автомобиля. Как только нагрузка прекращается, скажем, мы пробежали стометровку и отдыхаем, организм включает механизмы диссипации дополнительной энергии, подведенной при беге. Сердечные мышцы начинают сокращаться все медленнее, кровь насыщается кислородом, замедляются реакции обмена. [8]
Свойство диссипации энергии на самом-то деле привычно нам, даже исходя из обыденного опыта, и оно чрезвычайно важно. Внезапные физические нагрузки заставляют наш организм работать в более интенсивном режиме. При этом происходит накачка в него энергии за счет сжигания пищи, аналогичная подаче дополнительной порции топлива при резком разгоне автомобиля. Как только нагрузка прекращается, скажем, мы пробежали стометровку и отдыхаем, организм включает механизмы диссипации дополнительной энергии, подведенной при беге. Сердечные мышцы начинают сокращаться все медленнее, кровь насыщается кислородом, замедляются реакции обмена. [9]
Прежде всего, наука имеет дело с особым набором объектов реальности, несводимых к объектам обыденного опыта. [10]
Я настолько уверен в преимуществах образования, опирающегося на разумно направляемое развитие возможностей, присущих обыденному опыту, что не вижу необходимости в очередной раз критиковать другой путь или выдвигать аргументы в пользу принятия данного. Единственное, по моему мнению, что может заставить меня предположить возможность неудачи на этом пути, - мысль, что концепция опыта и экспериментальный метод будут неправильно поняты. [11]
Теория, которая стремится объяснить социальную реальность, должна создать такой инструментарий, который находился бы в соответствии с обыденным опытом социального мира. [12]
В той области, где эти сущности или структуры относительно инвариантны, об их движениях и превращениях можно говорить примерно так же, как обычно говорят о предметах обыденного опыта. Ясно, что мы ничего не потеряем, если откажемся от представлений об абсолютной неизменности в пользу неизменности относительной. [13]
К случаям успокаивающего воздействия удовольствий самих по себе всего ближе примыкают, быть может, те случаи, когда мы испытываем какое-нибудь необычное для нас наслаждение, далеко выходящее за пределы нашего обыденного опыта и редко выпадающее нам на долю, - такое, которое нам трудно представить себе еще более увеличившимся. В подобных случаях волевой акт будет направлен скорее на возобновление или повторение этот состояния, чем на увеличение еге интенсивности. [14]
Причина кризиса усматривалась им, во-первых, в субъективизме и релятивизме общественной науки, которые имеют тройственное происхождение: а) прагматизм сводит знание к познанию, а последнее к практической пользе, выгоде, привнося тем самым в науку категории из обыденного опыта; б) марксизм в конечном счете идеологизирует науку; в) субъективная школа в социологии исходит из категорий возможного и желательного, абсолютизируя произвол исследователя. Вторая причина кризиса видится в некритическом заимствовании прежде всего позитивизмом категорий и методов естественных наук, что игнорирует специфику предмета социального знания - изучение человека как деятеля и творца культуры, вносящего постепенно в общество все больший элемент сознательной организации, преодолевающего стихийность социальных процессов. Третья причина - неразграниченность социологии и социальной философии, господство особого рода философского психологизма в социальных науках, возможность сведения их к изучению сугубо психических процессов. Да, по Б. А. Кистяковскому, особенность социальной действительности заключается в психологическом взаимодействии между индивидами. Да, познание принудительно психологично по самой своей природе. Однако ни социальный мир, ни социальное познание нельзя трактовать чисто психологически. [15]