Cтраница 1
Плебей, нищий странник, проповедник, обличающий богатых грешников и плачущий над страданиями человечества - таков готический Христос. Это особенно ярко проявляется в низовых, народных течениях средневекового искусства. [1]
Плебеи стремятся уравняться в правах с патрициями, жители провинций - с гражданами метрополии, рабы - со свободными. Однако эта борьба не выходит за рамки сословной системы: и фактически способствует лишь изменению-статусов отдельных социальных групп. [2]
Плебеи, бывшие крестьяне, дрессировались в качестве слуг, солдат, надсмотрщиков и, при необходимости, - более квалифицированных, чем рабы, ремесленников. [3]
Но плебеи истерзаны голодом, оплеваны прессой, покинуты врачами, по милости порядочных ославлены ворами, поджигателями и каторжниками; их жены и дети ввергнуты в еще более безграничную нищету; их лучите представители из оставшихся в живых сосланы за море. [4]
Но плебеи истерзаны голодом, оплеваны прессой, покинуты врачами, по милости порядочных ославлены ворами, поджигателями-и каторжниками; их жены и дети ввергнуты в еще более безграничную нищету; их лучшие представители из оставшихся в живых сосланы за море. Эта великолепная статья, в которой еще и теперь пылает пламя революционной страсти, стоила Neue Rheinische Zeitung второй половины ее акционеров. [5]
Это положение плебеев объясняет, почему плебейская часть общества уже тогда не могла ограничиться одной только борьбой против феодализма и привилегированных горожан; почему она, по крайней мере в мечтах, должна была выйти даже за пределы едва только нарождавшегося тогда современного буржуазного общества; почему она, не имея никакой собственности, должна была уже подвергнуть сомнению учреждения, представления и взгляды, которые были свойственны всем покоящимся на классовых противоречиях общественным формам. Хилиастические мечтания245 раннего христианства представляли удобный исходный пункт для этого. Но в то же время это стремление выйти за пределы не только настоящего, но и будущего могло быть лишь фантастическим, лишь насилием над действительностью, и первая же попытка осуществить его на практике должна была отбросить движение назад, в те узкие рамки, которые только допускались тогдашними условиями. Нападки на частную собственность, требование общности имущества неизбежно должны были выродиться в примитивную организацию благотворительности; неопределенное христианское равенство могло, самое большее, вылиться в буржуазное равенство перед законом; упразднение всяких властей превращалось в конце концов в учреждение республиканских правительств, избираемых народом. [6]
Это положение плебеев объясняет, почему плебейская часть общества уже тогда не могла ограничиться одной только борьбой против феодализма и привилегированных горожан; почему она, по крайней мере в мечтах, должна была выйти даже за пределы едва только нарождавшегося тогда современного буржуазного общества; почему она, не имея никакой собственности, должна была уже подвергнуть сомнению учреждения, представления и взгляды, которые были свойственны всем покоящимся на классовых противоречиях общественным формам. [7]
Коссидьер был тогда настоящим плебеем, который инстинктивно ненавидел буржуазию и в высшей степени был наделен всеми плебейскими страстями. Лишь только он водворяется в префектуре, он уже конспирирует против National, не забывая при этом кухни и погреба своего предшественника. Он тотчас же организует себе военную силу, обеспечивает за собой газету, основывает клубы, распределяет роли и вообще действует в первый момент с большой уверенностью. В течение 24 часов префектура была превращена в крепость, в которой он может не страшиться своих врагов. Но все его планы либо остаются простыми проектами, либо сводятся на практике к безрезультатным, чисто плебейским выходкам. Когда противоречия обостряются, он разделяет участь своей партии, которая застряла в нерешительности на полпути между сторонниками National и такими пролетарскими революционерами как Бланки. Его монтаньяры раскололись; старые Lambocheurs выходят из повиновения и их уже нельзя обуздать, между тем как революционная часть переходит к Бланки. Сам Коссидьер все более и более обуржуазивается в своем официальном положении префекта и народного представителя; 15 мая он предусмотрительно держится в стороне от событий 171 и весьма недостойным образом старается выгородить себя в палате депутатов; 23 июня он бросает инсургентов на произвол судьбы. В награду за это его, разумеется, удаляют из префектуры, и вскоре после этого он вынужден эмигрировать. [8]
Наконец, крестьяне и плебеи объединились в революционную партию, требования и доктрины которой резче всего были сформулированы Мюнцером. [9]
Вместо того чтобы прямо давать плебеям необходимые для них товары, хлеб, лошадей, рогатый скот, они ссужали им эту бесполезную для них самих медь и пользовались своим положением для того чтобы выжимать громадные ростовщические проценты, при помощи которых они превращали плебеев в своих должников - рабов. При Карле Великом франкские крестьяне также были разорены войнами, так что им не оставалось ничего другого, как из должников превратиться в крепостных. В Римской империи, как известно, нередко случалось, что голод заставлял свободных людей продавать своих детей и самих себя в рабство богатым. [10]
Вместо того чтобы прямо давать плебеям необходимые для них товары, хлеб, лошадей, рогатый скот, они ссужали им эту бесполезную для них самих медь и пользовались своим положением для того чтобы выжимать громадные ростовщические проценты, при помощи которых они превращали плебеев в своих должников - рабов. При Карле Великом франкские крестьяне также были разорены войнами, таи что им не оставалось ничего другого, как из должников превратиться в крепостных. В Римской империи, как известно, нередко случалось, что голод заставлял свободных людей продавать своих детей и самих себя в рабство богатым. [11]
Свободный и раб, патриций и плебей, помещик и крепостной, мастер и подмастерье, короче, угнетающий и угнетаемый находились в вечном антагонизме друг к другу, вели непрерывную, то скрытую, то явную борьбу, всегда кончавшуюся революционным переустройством всего общественного здания или общей гибелью борющихся классов. [12]
Свободный и раб, патриций и плебеи, помещик и крепостной, мастер и подмастерье, короче, угнетающий и угнетаемый находились в вечном антагонизме друг к другу, вели непрерывную, то скрытую, то явную борьбу, всегда кончавшуюся революционным переустройством всего общественного здания или общей гибелью борющихся классов - так характеризовали Маркс и Энгельс осн. [13]
Свободный и раб, патриций и плебей, помещик и крепостной, мастер и подмастерье, короче, угнетающий и угнетаемый находились в вечном антагонизме друг к другу, вели непрерывную, то скрытую, то явную борьбу, всегда кончавшуюся революционным переустройством всего общественного здания или общей гибелью борющихся классов. [14]
Соответствие уровней патриций в колонии - плебей в метрополии особенно заметно по тому, как осуществляется маркетинг товаров престижа и статуса в колониях. Товары повседневного спроса в Орде преподносятся как эксклюзивные в колониях. [15]