Cтраница 2
Вообще, дело возбуждения прочного просвещения, как показывают сущность дела и многие прошлые явления в самой России, зависит в сильнейшей мере от организации, дающей учителей, так как они лично воздействуют на юношество - иначе все можно было бы ограничить грамотностью, соответственными книгами и испытаниями. Хотя значение этих способов, основанных на естественной любознательности, не подлежит сомнению, но, принимая во внимание, с одной стороны, детскую и юношескую живость и впечатлительность, устраняющие критику и настойчивость, а с другой - необходимость для просвещения разумной свободы печати, нельзя не притти к заключению о том, что от естественной любознательности нельзя ждать добрых и верных плодов просвещения, тем более, что юный возраст, которым естественно пользоваться для достижения целей просвещения, будет при этом почти упущен из виду. [16]
Лев Толстой весело издевался над спиритами в своей комедии Плоды просвещения. Тургенев, вероятно, находился под влиянием спиритов, когда, например, писал рассказ Эллис. [17]
Находила особую мелодику, ритм и темп речи для каждого персонажа: Таня ( Плоды просвещения Л.Н. Толстого, 1891), Барабошева ( Правда - хорошо, а счастье лучше, 1918, 1941) и Галчи-ха ( Без вины виноватые, 1916, 1940, 1951) А.Н. Островского, Госпожа Гранде ( Евгения Гранде по О. Рога ( у самцов и самок) длинные, сильно расходящиеся в стороны. Обитают в горах Кавказа, хорошо приспособлены к передвижению по крутым скалам. [18]
С 1918 возглавлял Оперную студию Большого т-ра ( впоследствии Оперный т-р имени С. Игра окрашена мягким юмором, обаянием. Островского, 1931), Губернатор ( Мертвые души Н.В. Гоголя, 1932), Стива Облонский ( Анна Каренина по Л.Н. Толстому, 1937), Андрей ( Три сестры А.П. Чехова, 1940), Звездинцев ( Плоды просвещения Толстого, 1951), Инспектор Мич ( Соло для часов с боем О. [19]
За это забвение Россия заплатила тем, что благодетельнейшие меры прошлого царствования не оживили народной деятельности в той мере, какой должно было ожидать. Вольный труд возбуждался, но ему поприща открыто не было. Железные дороги строились, но на них возился только хлеб, вывозимый в явный убыток за привозимые иностранные потребности тех же железных дорог. Центры тяжести перемещались от непроизводительных классов в производящие, только не русские, а иностранные, ибо эти миллиарды рублей, ушедшие за иностранные товары, и этот русский хлеб - кормили не свой народ, а чужие. Отсюда, по моему мнению, вполне объясняется то поголовное отчаяние, в которое впала масса русских людей. Я не стану вдаваться в дальнейшее развитие этих мыслей, потому что привожу их только для того, чтобы оттенить время действия охранительного тарифа 1868 [ г. ] и показать, что в эпоху внутренних преобразований, возбуждающих к деятельности, в эпоху ломки экономической, когда старались, завершая дело Петра Великого, встать сразу на уровень остальной Европы, по моему крайнему разумению, упущена была из виду необходимость поставить прежде всего промышленность русскую по возможности на тот западноевропейский уровень, от которого ведут начало все плоды просвещения, начиная с железных дорог. Николая Павловича, а потому отвечал промышленному состоянию Западной Европы 40 - х годов, а дело было в 70 - х годах, и западная промышленность далеко ушла вперед, именно благодаря крупному росту применений пара, каменного угля и железа. [20]
Следовательно, было бы лучше своим заводчикам-начинателям бросить ежегодно по 5 млн руб., чем покупать иностранное железо, потому, во-первых, что не платили бы процентов с золотых за границею капиталов, и курс не падал бы; во-вторых, капитал бы остался в России и накормил не только жадных предпринимателей, но и много-много русского трудового народа всех классов, а в-третьих, дело металлургии развилось бы, соперничество родилось бы, цены успели бы уже упасть, и в промышленном благосостоянии России наступил бы тот порядок, которого теперь нам, прожившим то время, уж не дождаться. Ткацкое, свеклосахарное и нефтяное дела, наверное, много посложнее металлургии железа, установились, но они неусыпно покровительствовались тарифом, и в них за то же время получалась и дешевизна и даже прямые доходы казны на акцизах. Не в умелости народа тут дело, а в понимании того значения, которое имеет промышленность в наше время, когда все ждут войн и готовятся к нил при помощи вооруженного мира и при помощи усиления фабрично-заводской производительности. Этого понимания недоставало ни у Тенгоборского, ни у других авторов тарифов 1850 - 1868 гг. Они видели значение торговли и сельского хозяйства, но не понимали, что, развивая их одни, а пренебрегая возбуждением нужных по времени фабрик и заводов, достигнут того, что за привозные продукты этих заводов и фабрик придется отдавать весь хлеб и всю торговлю, да еще должать и должать, а народу отставать и отставать. Тут никакие виды свобод не помогут, тут дело идет о понимании того, что и умелость, и разумность, и деньги, и хлеб, и порядок, и независимость - все может уйти в наш век в уплату за потребность заводских и фабричных продуктов, ибо ныне век промышленности. Они видели только оборотную сторону возбуждающего или вызывающего протекционизма, а лицевой стороны видеть не хотели или не могли, восхищенные погонею за плодами просвещения, не думая о его корнях, которые в промышленности и содержатся. [21]