Cтраница 2
Рязанов издал против моих бедных шгсти страничек тот более чем в десять раз больший по объему памфлет, для которого Каутский с готовностью предоставил столбцы Neue Zeit. Рязанов, конечно, ни единым звуком не обмолвился по существу сделанных мною выводов. Даже те две или три ошибки, которые он старался найти у меня, извращая мои слова или чрезмерно раздувая вкравшиеся по недосмотру несущественные погрешности, не имеют ни малейшей связи с тем, что для меня было наиболее важно по существу. Его задачей было выставить меня человеком, у которого нет ни надлежащих познаний, ни способности суждения, ни даже доброй воли к тому, чтобы иметь право высказать по существу свое мнение о Марксе. В его изображении я напоминал, так сказать, те вымазанные киноварью рожи, которые вывешиваются на ярмарочных балаганах, в то время как зазывала стоит перед ними и кричит: Посмотрите, что за уродина. [16]
Философия, не признающая никакого просто видимого горизонта, довольствуется в юридической области таким действительным горизонтом, который совпадает со сферой действия прусского права. Что же касается обещания этой философии - развернуть перед нами в своем производящем мощный переворот движении все земли и все небеса внешней и внутренней природы, то мы все еще продолжаем тщетно ждать их, и так же тщетно ждем мы и окончательных истин в последней инстанции и абсолютно-фундаментального. Философ, способ мышления которого исключает всякое поползновение к субъективно ограниченному представлению о мире, оказался субъективно ограниченным не только своими крайне недостаточными - как мы это установили - познаниями, узко метафизическим способом мышления и карикатурным самовозвеличением, но и просто своими личными ребяческими причудами. Он не может изготовить свою философию действительности, не навязав предварительно своего отвращения к табаку, к кошкам и к евреям - в качестве всеобщего закона - всему остальному человечеству, включая евреев. Его действительно критическая точка зрения по отношению к другим людям состоит в том, чтобы упорно приписывать им вещи, которых они никогда не говорили и которые представляют собой собственный фабрикат г-на Дюринга. Оно конечно, непростительно со стороны Гете, что он сделал своим героем безнравственного Фауста, а не серьезного философа действительности - Вагнера. Коротко говоря, философия действительности оказывается в конечном итоге, употребляя выражение Гегеля, самым жиденьким отстоем немецкого просветительства - отстоем, жиденькая и прозрачная пошлость которого получает более густой и мутный вид только благодаря добавлению туда окрошки из оракульских фраз. И закончив чтение книги, мы оказываемся знающими ровно столько же, сколько знали прежде, и вынуждены признать, что новый способ мышления, своеобразные в самой основе выводы и воззрения и системосозидающие идеи преподнесли нам, правда, немало всяческих новых нелепостей, но не дали ни одной строки, из которой мы могли бы чему-нибудь научиться. И этот человек, расхваливающий свои фокусы и свои товары под гром литавр и труб, не хуже самого заурядного базарного зазывалы - причем у него за громкими словами не скрывается ничего, ровным счетам ничего - этот человек осмеливается называть шарлатанами таких людей, как Фихте, Шеллинг и, Гегель, из которых даже наименее значительный - все же гигант по сравнению с ним. [17]