Cтраница 2
На наш взгляд, несмотря на то что в российском гражданском законодательстве отсутствует положение, аналогичное тому, что предусмотрено ст. 74 Венской конвенции, предвидимость убытков ( определенных их типов и видов) на момент заключения договора может рассматриваться судебной практикой как один из необходимых признаков причинной связи между допущенным нарушением договорного обязательства и наступившими последствиями, ограничивающих круг последствий, за которые ответственна сторона, нарушившая обязательство. [16]
Конечно, было бы лучше иметь аналогичную норму и в российском гражданском законодательстве. Однако представляется, что отсутствие таковой не препятствует изменению арбитражно-судебной практики. В конце концов легальным основанием для подобного изменения могут служить положения, содержащиеся в ст. 6 ГК, в соответствии с которыми, в частности, при невозможности использования аналогии закона права и обязанности сторон определяются исходя из общих начал и смысла гражданского законодательства ( аналогия права) и требований добросовестности, разумности и справедливости. [17]
Соответствующий вывод следует из определения каждого из указанных договоров с точки зрения российского гражданского законодательства. Несколько иное представление о соотношении тех же договоров содержится в ст. 3 Венской конвенции о международной купле-продаже товаров, которая вводит еще один, дополнительный ограничительный признак. [18]
Инкассовое поручение является для банков обязательным и подлежит безусловному исполнению в очередности, установленной российским гражданским законодательством. В подобном же порядке осуществляется налоговыми органами их право на взыскание пени за несвоевременную уплату налогов и сборов. [19]
Теперь же, определив понятие и правовую природу залоговых отношений, рассмотрим подробнее действующие положения российского гражданского законодательства о залоге и практику их применения. [20]
По своей юридической природе Закон РФ Об авторском праве и смежных правах носит моноотраслевой характер, являясь частью российского гражданского законодательства. Нормы иной отраслевой принадлежности в Законе практически не представлены. Указанное обстоятельство, безусловно, усиливает целостность нового Закона и обеспечивает более тесную взаимоувязку его норм. [21]
При употреблении терминов следует иметь в виду, что идентичность категорий финансовая аренда и лизинг, подразумеваемая российским гражданским законодательством, не является абсолютно корректной. Представляя собой вид предпринимательской деятельности, лизинг является категорией гражданского права. [22]
Инкассовое поручение на аеречисление налога в бюджет является для банков обязательным и подлежит безусловному исполнению в очередности, установленной российским гражданским законодательством. [23]
Таковы основные правила по проекту Гражданского Уложения, регулирующие особый способ защиты прав кредитора, которого, увы, лишены кредиторы по действующему сегодня российскому гражданскому законодательству. Что же касается права кредитора требовать признания недействительным договора продажи предприятия, продавцом по которому выступает должник ( ст. 562 ПС), то при определении обстоятельств, которые могут служить основанием для удовлетворения таких требований кредиторов, опыт российских дореволюционных правоведов может оказаться полезным. [24]
Вопрос о том, с какого момента у юридического лица возникает право на фирменное наименование, представляет известную сложность и в настоящее время в российском гражданском законодательстве в окончательном виде еще не решен. Ввиду того, что данный вопрос имеет принципиально важное практическое значение, на нем необходимо остановиться чуть подробнее, затронув, в частности, его историю. [25]
Развернутые правила, регулирующие отношения, которые связаны с отчуждением имущества под выплату бывшему собственнику или другому лицу денежного или иного содержания ( ренты), появились в российском гражданском законодательстве впервые. Как известно, ГК 1964 г. допускал возможность лишь купли-продажи жилого дома с условием пожизненного содержания продавца, которая к тому же была существенно ограничена, в частности тем, что в роли иждивенца могло выступать только нетрудоспособное лицо. [26]
Прежде всего возникает вопрос, почему в ст. 1607 проекта речь идет об уменьшении только договорной неустойки. Ответ элементарно прост: дореволюционное российское гражданское законодательство определяло размер неустойки ( т.е. устанавливало законную неустойку) только по заемным обязательствам между частными лицами, а также по обязательствам перед казной, когда неустойка полагается как штраф за неисправность. Учитывая данное обстоятельство, а также негативное отношение цивилистов - авторов проекта к законодательному установлению неустоек по обязательствам, проблема уменьшения законной неустойки, видимо, представлялась им неактуальной. [27]
Особый интерес вызывает т.н. преддоговорная ответственность сторон, когда присуждается возмещение убытков не за нарушение договорного обязательства, каковое на стадии преддоговорных контактов еще не возникло, а за недобросовестное или ненадлежащее поведение стороны при заключении договора. Такие нормы известны и российскому гражданскому законодательству. Иллюстрацией к сказанному может служить следующий пример. [28]
Соглашения о порядке разрешения споров, связанных с осуществлением хозяйственной деятельности ( Киев, 1992 г.), заключенного государствами - членами СНГ, в том числе и государствами, в которых находились спорящие стороны. При этом суд указал в решении, что подлежит применению российское гражданское законодательство в силу того, что спор возник в отношении имущества являющегося предметом сделки, совершенной в Российской Федерации. [29]
Если имущество сдается в аренду повторно или непосредственно его производителем, правильно воспользоваться договором аренды. Если сравнить характеристики, свойственные договору лизинга, вытекающие из российского гражданского законодательства, с положениями Отгавской Конвенции 1988 г., можно констатировать, что они во многом совпадают. Вместе с тем, понятие оперативного лизинга в нашем государстве существенно отличается от аналогичного понятия принятого в таких странах, как Великобритания, Ирландия, Нидерланды, Бельгия, Греция и США. Основным камнем преткновения является решение вопроса о том, какая из сторон сделки ( лизингодатель или лизингополучатель) должна записывать имущество, сданное в лизинг, в свой баланс, т.е. в более широком смысле какая информация должна быть представлена в соответствующих финансовых отчетах и при каких условиях. [30]