Cтраница 2
Внушаемые таким божеством прорицания хотя и более авторитетны, чем заурядные источники человеч. Агамемнона у Гомера, Илиада, кн. 2, и слова Муз у Гесиода, Теогония, ст. 27), а если и захочет открыть истину, должен считаться с запретами судьбы ( ср. Геродот I, 91, 2); слова этого бога неизменно двусмысленны, он, по выражению Гераклита ( В 93), не высказывает и не утаивает, но намекает. На всем протяжении греко-римской полисной классики содержание предсказаний оракулов оставалось в рамках чисто утилитарных вопросов и чуждалось умо-зрит. [16]
Древние греки применяли систему Зажженных костров. У Эсхила известие о падении Трои Агамемнон получает посредством такой сигнализации. Ученые высказывают мысль, что библейская Вавилонская башня предназначалась для того же. [17]
Во всей своей суровости новая форма семьи выступает перед нами у греков. Захваченные в плен молодые женщины становятся у Гомера жертвой плотской страсти победителей: военачальники по очереди и в соответствии со своим рангом выбирают себе самых красивых из них; все действие Илиады, как известно, развертывается вокруг спора между Ахиллесом и Агамемноном из-за такой рабыни. При каждом сколько-нибудь значительном гомеровском герое упоминается пленная девушка, с которой он делит палатку и ложе. Этих девушек берут также с собой на родину и в супружеский дом, как, например, у Эсхила Агамемнон поступает с Кассандрой67; рожденные от таких рабынь сыновья получают небольшую долю отцовского наследства и считаются свободными гражданами; Тевкр является таким внебрачным сыном Тела-мона и может называть себя по отцу. От законной жены требуется, чтобы она мирилась со всем этим, сама же строго соблюдала целомудрие и супружескую верность. [18]
Во всей своей суровости новая форма семьи выступает перед нами у греков. Захваченные в плен молодые женщины становятся у Гомера жертвой плотской страсти победителей: военачальники по очереди и в соответствии со своим рангом выбирают себе самых красивых из них; все действие Илиады, как известно, развертывается вокруг спора между Ахиллесом и Агамемноном из-за такой рабыни. При каждом сколько-нибудь значительном гомеровском герое упоминается пленная девушка, с которой он делит палатку и ложе. Этих девушек берут также с собой на родину и в супружеский дом, как, например, у Эсхила Агамемнон поступает с Кассандрой 15; рожденные от таких рабынь сыновья получают небольшую долю отцовского наследства и считаются свободными гражданами; Тевкр является таким внебрачным сыном Теламона и может называть себя по отцу. От законной жены требуется, чтобы она мирилась со всем этим, сама же строго соблюдала целомудрие и супружескую верность. [19]
Доказательства этих положений Бахофен находит в многочисленных, с исключительной тщательностью собранных цитатах из классической литературы древности. Развитие от гетеризма к моногамии и от материнского права к отцовскому происходит, но его мнению - в частности у греков - вследствие дальнейшего развития религиозных представлений, вследствие водворения новых божеств, представителей новых воззрений, в традиционную группу богов, олицетворявшую старые взгляды, так что последние все более и более оттесняются на задний план первыми. В соответствии с этим Бахофен толкует Орестею Эсхила как драматическое изображение борьбы между гибнущим материнским правом и возникающим в героическую эпоху и побеждающим отцовским нравом. Ради своего любовника, Эгиста, Клитемнестра убила своего супруга Агамемнона, вернувшегося с Троянской войны; но Орест, сын ее и Агамемнона, мстит за убийство отца, убивая свою мать. За это его преследуют Эринии, демонические охранительницы материнского права, по которому убийство матери - тягчайшее, ничем не искупимое преступление. Но Аполлон, который через своего оракула побудил Ореста совершить это дело, и Афина, которую призывают в качестве судьи - оба божества, представляющие здесь новый порядок, основанный на отцовском праве - защищают Ореста; Афина выслушивает обе стороны. Весь предмет спора сжато выражен в дебатах, происходящих между Орестом и Эриниями. Орест ссылается на то. Клитемнестра совершила двойное злодеяние, убив своего супруга и вместе с тем его отца. Почему же Эринии преследуют его, а не преследовали ее, гораздо более виновную. [20]
Классическим примером может служить ситуация, описанная в Илиаде. Разъяренный Ахилл хватается за меч, чтобы поразить оскорбившего его предводителя войска Агамемнона. Афина, / Став за хребтом, ухватила за русые кудри Пелида, / Только ему лишь явленная, прочим незримая в сонме. Сыну Пелея рекла светлоокая дщерь Эгиоха: / Бурный твой гнев укротить я... Ахилл действительно воспринимает сдерживающее начало своей души: как физически удерживающую его внешнюю божественную силу. Аналогично объясняет1 свое поведение Агамемнон: Что ж бы я сделал. Богиня могучая все совершила, / Дочь громовержца, Обида, которая всех ослепляет... [21]