Cтраница 1
Символические процессы возникают, по-видимому, благодаря взаимодействию двигательных механизмов с лобной корой и лим-бической системой. Эти части головного мозга характеризуются множеством связей, то есть такой организацией, которая при программировании на ЭВМ ведет к сложным формам коммуникации, связанным с контекстом. Поведение, зависящее от контекста, необходимо для решения тех задач, в котором участвует кратковременная память ( припоминание), например, задач на отсроченные реакции и чередование. Оно также необходимо для разнообразных отношений, носящих мотивационно-эмоциональный характер. Участие лобной коры и лимбической системы как в интеллектуальном, так и в эмоциональном поведении зависит, таким образом, от их функции в организации процессов, обеспечивающих связь с контекстом. [1]
Мне представляется, что при применении символического процесса счета к состоящему из структурно связанных единиц целому вовсе не требуется, уничтожая связь, существующую между этими единицами, абстрагировать понятие голой совокупности, как не приходится и собирать отдельные данные сами по себе элементы, как, например, следующие одни за другими звуки, в некоторую совокупность. Однако непосредственное распознавание равенства или различия двух состоящих из следующих одни за другими черточек знаков возможно только для самых небольших количеств. Вообще говоря, следует во второй раз снова использовать поставленные в первом случае черточки, зачеркивая, например, поочередно одну из них за другой; для этого требуется, чтобы нанесенные в первый раз черточки были сохранены. Но с принципиальной стороны для обоснования такого суждения, как сейчас было слышно больше звуков, чем в первый раз, пользование знаками не необходимо, если звуки первой серии ( обладающие, например, убывающей высотой звука) могут быть воспроизведены в их временной последовательности при выслушивании второй последовательности звуков. Знаки становятся необходимыми только тогда, когда сравнение разбивается на два определения чисел ( яв первый раз было слышно 4, а теперь 5 звуков, 5 больше 4й), и вследствие этого часть умственных операций ( 5 больше 4) переносится на остающиеся неизменными удобные для сохранения и передачи другим знаки. Таким образом не сравнение чисел, а определение чисел носит существенно сигнативный ( связанный по существу с употреблением знаков) характер. Не принимая в соображение какого-нибудь знака, понять выражение раздалось 4 звука невозможно. Если уж говорить о числах как о понятиях или же идеальных предметах, то они во всяком случае не обладают никаким самостоятельным существованием, и бытие их исчерпывается функциональной ролью, а также значением существующих между ними отношений большего и меньшего. Разумеется, они не являются понятиями в смысле аристотелевой теории абстракции. [2]
Остается проанализировать связь между кратковременной памятью и символическими процессами. Обычно считают, что процесс сохранения следов происходит примерно так: событие регистрируется в кратковременной памяти, где оно циркулирует в течение некоторого времени, как след в нервных цепях, а затем переводится в более долговременное хранение в молекулярной форме. Этот процесс переноса называется консолидацией следа памяти. Если рассматривать только процессы хранения следов, эту картину можно считать относительно верной. [3]
В условиях, когда потребление рассматривается именно как символический процесс, такая лояльность стоит дорогого - в прямом и переносном смысле. [4]
Однако нервные структуры, принимающие участие в организации знаков, отличаются от тех, которые участвуют в символических процессах. [5]
Тенденция к изолированному изучению употребления орудий и символической активности достаточно укоренилась в работах авторов, занятых изучением естественной истории практического интеллекта; психологи, исследовавшие развитие символических процессов у ребенка, придерживались принципиально той же линии. Происхождение и развитие речи и любой другой символической деятельности рассматривалось как нечто не имеющее связи с практической деятельностью ребенка, как если бы он был чисто рассуждающим субъектом. [6]
Символические процессы, лежащие в основе человеческого языка, настолько неизмеримо сложнее символических процессов в формальных системах, что, если мы хотим по-прежнему считать, что значение - порождение изоморфизмов, то нам придется принять более гибкое определение изоморфизма, чем то, каким мы пользовались до сих пор. Мне кажется, что именно понимание природы изоморфизма, стоящего за значением, - ключ к загадке человеческого сознания. [7]
Символические процессы, лежащие в основе человеческого языка, настолько неизмеримо сложнее символических процессов в формальных системах, что, если мы хотим по-прежнему считать, что значение - порождение изоморфизмов, то нам придется принять более гибкое определение изоморфизма, чем то, каким мы пользовались до сих пор. Мне кажется, что именно понимание природы изоморфизма, стоящего за значением, - ключ к загадке человеческого сознания. [8]
Если авторы, изучающие практический интеллект в его естественной истории, приходили к выводу, что его натуральные формы ни в малейшей степени не связаны с символической деятельностью, то детские психологи, изучающие речь, приходили к сходным допущениям с противоположной стороны. Прослеживая психическое развитие ребенка, они установили, что на протяжении целого периода развития символических процессов речь, сопровождая общую деятельность ребенка, обнаруживает эгоцентрический характер, но, существуя в принципе отдельно от действия, не взаимодействует с ним, а идет параллельно ему. [9]
Таким образом, тот факт, что нейроны никогда не ошибаются в сложении ( и даже в гораздо более сложных вычислениях) совершенно не влияет на правильность заключений высшего уровня, который опирается на эту аппаратуру. Чем бы не занимался наш высший уровень - попыткой доказать коаны булева буддизма или медитацией над теоремами дзеновой алгебры, - нейроны нашего мозга функционируют рационально. Совершенно так же, символические процессы высшего уровня, порождающие чувство красоты у нас в мозгу, полностью рациональны на безошибочно функционирующем низшем уровне; вся иррациональность, если таковая имеется, принадлежит высшему уровню и является эпифеноменом - следствием событий, происходящих на низшем уровне. [10]
XVII, теперь в нашем распоряжении имеется множество фактов, указывающих на то, что третичные отделы коры, лежащие между классическими сенсорными проекционными зонами в задних отделах мозга, участвуют в различении свободных от контекста знаков. Далее излагаются факты, показывающие, что лобная кора, лежащая кпереди от двигательных зон, участвует в символических процессах, зависящих от контекста. [11]
Своими достижениями человек в большой степени обязан своим уникальным коммуникативным способностям. Эти способности развиваются, когда в восприятие и переживание включаются моторные механизмы мозга. Возникающие в результате этого кодирующие процессы создают знаки и символы. Нервная организация знаков и символических процессов различна: знаки становятся коммуникативными действиями, остающимися неизменными в большом диапазоне контекстов; символические коммуникации почти полностью зависят от контекста, в котором встречаются символы. Знак свободен от контекста благодаря функции проводящих путей от ассоциативной коры мозга, которые влияют через моторные зоны на соединительный механизм сенсорного входа, описанный в гл. Эта кортикофугальная регуляция входного сигнала соответствует процессу избирательного внимания. [12]
К группе наиболее активных последователей фрейдизма принадлежат американский социолог Ч.Х. Кули ( 1864 - 1929), занимавшийся изучением малых групп, американский социолог, социальный психолог Дж. Парсонс ( 1902 - 1979) и многие другие. В вышедших в 60 - е годы работах Парсонса по теории личности широко используются фрейдовские идеи. Например, он рассматривает отнятие ребенка от груди матери как разочарование, поскольку ребенка лишают старых, необходимых ему объектов ради каких-то новых и незнакомых. Парсонс рассматривает социальную систему и систему личности сквозь призму символического процесса, который сравнивает с суперэго, и утверждает, что благодаря этому система личности осваивает ( и интегрирует) нравственные ценности, делает выбор, определяет свои цели. [13]
Стимулирующее событие запускает механизм кратковременной памяти, который отыскивает в памяти наиболее подходящий материал. В случае узнавания настоящего поиска не происходит - подходящее отыскивается немедленно или очень быстро посредством кросс-корреляции между одновременно возникающими и интерферирующими фронтами волн. Поэтому узнавание порт-ретно по отношению к стимулирующему событию и независимо от контекста, в котором оно происходит. Напротив, при припоминании в поиск сходного образца вовлекаются некоторые произвольные ассоциативные контекстные связи. Согласно модели, описанной в гл. XVII, лобная стимуляция усиливает торможение побочных связей и, таким образом, повышает связь между модулями памяти. Вовлекаются большие сегменты голографического механизма, фокусное расстояние увеличивается настолько, что внимание сосредоточивается на той или иной детали, то есть концентрируется. Объем и локализация этих усилившихся связей между модулями памяти зависит от предшествующей истории этих модулей, от того, как их следы изменялись непосредственно предшествовавшим опытом. Эта установка выравнивания диполей служит, вероятно, голографическим эталоном, который, будучи активирован неспецифическим входом, запускает посредством опережающего процесса ( рис. XVII1 - 10) реконструкцию призрака Образа, ранее ассоциировавшегося с этим эталоном. Возможно, что здесь кроется ключ к пониманию роли лобной коры в процессе припоминания и ее связи с символическими процессами. [14]