Cтраница 3
Учредительное собрание, выбранное по спискам, составленным до Октябрьской революции, явилось выражением старого соотношения политических сил, когда у власти были соглашатели и кадеты. Таким образом это Учредительное собрание, которое должно было явиться венцом буржуазной парламентарной республики, не могло не встать поперек пути Октябрьской революции и Советской власти. [31]
Хорошо организованные еще в условиях царизма буржуазные партии кадетов и октябристов прилагали все усилия, чтобы остановить революцию, направить ее в русло создания и упрочения буржуазного строя и поднять народ на поддержку империалистической войны. Буржуазным партиям активно помогали мелкобуржуазные партии эсеров и меньшевиков, считавшие, что после свержения монархии в стране должна установиться на длительный период буржуазная парламентарная республика, в рамках которой будут-де создаваться материальные предпосылки для перехода к социализму, а рабочий класс пройдет необходимую политическую и культурную подготовку. [32]
Объединенные роялисты интриговали друг против друга в прессе, в Эмсе 51, в Клэрмонте 52, вне парламента. И как партия порядка они пользовались более неограниченной и твердой властью над другими общественными классами, чем когда-либо раньше, во время Реставрации или при Июльской монархии; такая власть возможна была вообще только в форме парламентарной республики, потому что только при этой форме могли соединиться обе крупные фракции французской буржуазии и тем самым поставить в порядок дня господство своего класса вместо господства одной привилегированной фракции этого класса. Если они тем не менее также и в качестве партии порядка поносят республику и не скрывают своего отвращения к ней, то это объясняется не только роялистскими воспоминаниями. [33]
В первый день народной победы он старательно прятался, забывая, что от ненависти рабочих его спасало их презрение к нему. Он стал тогда идейным вождем партии порядка27 и ее парламентарной республики - этого анонимного междуцарствия, во время которого все соперничающие фракции господствующего класса тайно сговаривались между собой, чтобы подавить народ, и интриговали друг против друга, чтобы каждой восстановить свою собственную монархию. [34]
С зимы 1846 / 47 г. характер кружка стал заметно меняться. Наиболее умеренные по взглядам члены кружка отходят от него. Но появляются новые люди, более радикальных взглядов, например И.М. Дебу, Н.П. Григорьев, А.И. Пальм, П.Н. Филиппов, Ф.Г. Толь, которые высказывались за насильственные меры ( произвести бунт внутри России через восстание крестьян) для свержения самодержавия, освобождение крестьян с землей, введение парламентарной республики со всеобщим избирательным правом, открытого и равного для всех суда, свободу печати, слова, вероисповедания. Группу лиц, разделявших эти идеи, возглавлял Спешнев. Петрашевский занимал более умеренную позицию: конституционная монархия, освобождение крестьян сверху с наделением их землей, которой они владели, но без всякого за нее выкупа. [35]
В июньские дни 1848 г. она была задушена в крови парижского пролетариата, но в виде призрака она выступает в следующих актах драмы. На сцене появляется демократическая республика. Она исчезает 13 июня 1849 г. вместе со своими разбежавшимися мелкими буржуа, но, убегая, она разбрасывает за собой сугубо крикливые рекламы. Парламентарная республика вместе с буржуазией завладевает всей сценой, развертывается во всю ширь, но 2 декабря 1851 г. хоронит ее под крики ужаса объединенных роялистов: Да здравствует республика. [36]
Вотум недоверия 18 января был принят 415 против 286 голосов - стало быть, лишь благодаря коалиции крайних легитимистов и орлеанистов с чистыми республиканцами и Горой. Этим было доказано, что партия порядка потеряла не только министерство, не только армию, но потеряла - в своих конфликтах с Бонапартом - и свое самостоятельное парламентское большинство; что часть депутатов дезертировала из ее лагеря из фанатической склонности к компромиссу, из страха перед борьбой, из слабости, из семейной привязанности к родным государственным окладам, из расчета на освобождающиеся министерские портфели ( Одилон Барро), из пошлого эгоизма, всегда побуждающего заурядного буржуа жертвовать общим интересом своего класса ради того или другого личного мотива. Наконец, предводители этой партии, орлеанист Тьер и легитимист Берье, были принуждены открыто объявить себя республиканцами, признать, что хотя они сердцем монархисты, но головой - республиканцы, что парламентарная республика - единственно возможная форма господства буржуазии в целом. [37]
Ленин в Апрельских тезисах ( О задачах пролетариата в данной революции) выдвигает положение о республике Советов как политической форме диктатуры пролетариата. Республика Советов, отмечает Ленин, более высокая политическая форма чем парламентарная республика. [38]
Наметив курс на перерастание буржуазно-демократической революции в социалистическую и охарактеризовав движущие силы новой революции, Ленин определил и политическую форму государственной власти. Но вожди II Интернационала Каутский, Плеханов и другие извратили идеи Маркса о государстве, отстаивая парламентарную республику как лучшую форму государства для перехода к социализму. Ленин разоблачал оппортунистов, доказывая, что жизнь выдвинула новый, высший тип демократического государства по сравнению с парламентарной демократической республикой; зародышем этого нового государства были Парижская коммуна и Советы. [39]
Обещание это все-таки ценно. Если вы возьмете резолюцию нашей партии, вы увидите, что мы предлагаем в ней в более обоснованной форме то же, что я предлагал. Скобелев предлагает взять сто копеек из рубля. Ничего подобного мы не предлагали и нэ предлагаем. Он этого серьезно осуществлять не собирается, а если собирается, то не сможет по той простой причине, что обещать все это, подружившись с Терещепко и Коноваловым, - немного смешно. Если бы власть была у Советов рабочих и солдатских депутатов, они действительно взяли бы, но и то не все, - им втого не нужно. Другая государственная власть этого сделать не может. А со стороны министра Скобелева могут быть самые хорошие пожелания. Поэтому я меньше всего склонен сомневаться в их добрых намерениях. Добрыми намерениями вымощен ад. А бумагами, подписанными гражданами министрами, полны все канцелярии, и от этого дело не изменилось. Наша программа такова, что, читая речь Скобелева, мы можем сказать: большего мы не требуем. Мы гораздо умереннее министра Скобелева. Мы 100 % брать не хотим, а говорим: Пока вы не начали ничего делать, мы вам не верим. Вот в чем состоит разница между нами: в том, что мы не верим словам и обещаниям и не советуем верить другим. Опыт парламентарных республик учит нас тому, что бумажным заявлениям верить нельзя. [40]