Cтраница 2
Разделим вопрос на два отдельных вопроса. Обсудим сначала: возможна ли интенсификация приемов и средств интеллектуального развития, а затем перейдем к изучению вопроса о возможности интенсификации способом морального воспитания, т.е. об изменении поведения сообразно с той или иной поставленной целью. [16]
Другими словами, всякое наказание с психологической точки зрения представляется вредным и в настоящей школе не должно быть никакого места для наказания. Само понятие проступка ребенка должно означать всегда дефект воспитания. В этом смысле самоуправление в школе, организация самих детей являются лучшими средствами морального воспитания в школе. [17]
Мы знаем, что интеллектуальное развитие может соединяться с величайшей безнравственностью и, следовательно, само по себе отнюдь не является гарантией морального поведения. Мы знаем и другое, что моральное поведение может быть блестящим: при сильной отсталости ума, что отсталые дети могут проявлять, настоящий тонкий ум сердца и, следовательно, умственное развитие не может быть признано даже необходимым условием моральной одаренности. Тем не менее мы все-таки вправе утверждать, что существует глубокая зависимость между тем и другим и умственное развитие является благоприятным условием для морального воспитания. [18]
Ясно, что никакой особой деловой этики или этики деловой жизни нет. Везде пишут и говорят о том, что деловые люди не должны красть, лгать, давать и брать взятки. Определенная должность или род занятий не дают человеку основание делать для себя исключение из обычных правил поведения. Все это относится к сфере моральных ценностей и морального воспитания личности. [19]
Однако необходимо помнить о двух существенных психологических чертах, отличающих последействие. Первая - оно совершается в виде интимного, внутреннего процесса внимания самого ребенка и отнюдь не достигается путем логического извлечения морали или поучения из басни или сказки. Напротив, чем сильнее та взволнованность и страстность, в атмосфере которой совершается действие эстетического впечатления, чем выше эмоциональный подъем, которым оно сопровождается, тем больше сил привлечено на сторону морального последействия и тем вернее оно совершается. Вторая - и при такой точке зрения моральное действие эстетики может быть случайным и второстепенным и основывать на нем воспитание морального поведения по меньшей мере неразумно и непрочно. Отец в рассказе очень верно задумывается над тем, насколько правильно то, что лекарство должно быть сладкое, а истина красивая. Общество, которое черпает свои убеждения из романов и стихов, исторические знания из опер и былин, мораль из басен, конечно, никогда не достигнет сколько-нибудь прочной и твердой ступени в каждой из этих областей. Чехов совершенно справедливо называет это блажью, которую напустил на себя человек со времен Адама, и в этом отношении вполне совпадает с той педагогикой, которая требует сурового и основаннопгна правде морального воспитания ребенка. [20]
Столь литературно г-н Гейнцен демонстрирует не только свою шею, но и всю свою природу, все свое тело. Маленький уродец держит в своих ручонках топор палача - быть может, одну из тех миниатюрных гильотин, которые в 1794 г. дарили детям в качестве игрушки. Напротив, он сам, грозный богатырь, со злой и презрительной усмешкой держит в руках лишь одно оружие - розгу, которая, как он дает нам понять, давно служила для наказания злых мальчишек - коммунистов - па их дерзкие выходки. Великан снисходительно обходится со своим насекомообразным противником как педагог, вместо того чтобы растоптать безрассудно-смелого молодчика. Он снисходительно беседует с ним, как друг детей, читая ему мораль, делая ему строжайшее внушение по поводу его тяжелых пороков, а именно: лжи, нелепой, мальчишеской лжи, наглости, задорного тона, непочтительности и других прегрешений юности. Если при этом розга охваченного наставническим пылом исполина время от времени резко свистит над головой воспитанника, если по временам какое-нибудь грубейшее выражение прерывает поток нравоучительных изречений и даже отчасти сводит на нет их действие, то не следует ни на минуту забывать, что не может же исполин заниматься моральным воспитанием так, как им занимаются обычные школьные наставники, вроде Квинта Фикслейна ш, и что природа, если ее и прогнать в двери, вернется снова через окно. К тому же не следует упускать из виду, что те самые выражения, которые в устах такого карлика, как Энгельс, звучат как непристойность, вызывающая у нас отвращение, звучат восхитительно, пленяя наш слух и сердце подобно звукам природы, когда они произносятся таким колоссом, как Гейнцеп. Да и уместно ли язык героя мерить узкой меркой обывательской речи. [21]