Cтраница 1
Патогенное воспоминание узнают, следовательно, среди других признаков и по тому, что больной их обозначает как несущественные, и все же высказывает лишь при сопротивлении. Бывают также случаи, когда больной пытается от них отречься еще при их возвращении: Теперь мне что-то пришло в голову, но это явно Вы меня уговорили или: Я знаю, чего Вы ожидаете при этом вопросе. [1]
В силу имеющихся в изобилии каузальных связей, каждое не упраздненное еще патогенное представление действует как мотив для всех творений невроза, и только с последним словом анализа исчезает вся картина болезни, совершенно подобно тому, как вело себя отдельное репродуцированное воспоминание. Если патогенное воспоминание или патогенная связь, отнятые раньше у Я-сознания, были открыты работой анализа и введены в Я, то у обогащенной таким образом психической личности наблюдают различные виды высказываний об этом приобретении. Особенно часто бывает, что больные после того, как их с трудом принудили к известному знанию, объявляют: Это я всегда знал, это я мог бы Вам заранее сказать. Более благоразумные признают это потом за самообман и обвиняют себя в неблагодарности. В остальном мнение Я по поводу новых приобретений, в общем, зависит от того, из какого слоя анализа они происходят. Что принадлежит наружным слоям, признается без затруднения, оно остается принадлежащим Я и только его связь с более глубокими слоями патогенного материала было новостью для Я. То, что добывается из этих более глубоких слоев находит также еще признание и оценку, но часто лишь после длительного колебания и обдумывания. Визуальные картины воспоминаний здесь, естественно, труднее отрицать, чем следы воспоминания просто о ходе мыслей. Довольно часто больной сначала говорит: Возможно, Что я это думал, но я не могу вспомнить. И лишь после длительного знакомства с этим предположением присоединяется и узнавание; он вспоминает и подтверждает при помощи и добавочных связей, что у него эта мысль, действительно, была однажды. Однако я сделал своей заповедью проводить оценку значения появляющейся реминисценции во время анализа независимо от признания ее больным. Я не устаю повторять, что мы обязаны принимать все, что мы добываем нашими методами. Если в этом было бы что-то неистинное или неправильное, то изучение связей заставит нас это исключить. [2]
Не всегда одно какое-либо переживание оставляло за собою известный симптом, но большею частью многочисленные, часто весьма похожие, повторные травмы производили такое действие. Вся такая цепь патогенных воспоминаний должна была быть восстановлена в памяти в хронологической последовательности и притом в обратном порядке: последняя травма сначала и первая в конце, причем невозможно было перескочить через последующие травмы прямо к первой, часто наиболее действительной. [3]
Теперь я поведу речь о моих предыдущих замечаниях: при попытках применять брейеровский метод в большем объеме я встретился с тем затруднением, что некоторые больные не поддавались гипнозу, хотя диагноз говорил об истерии и была велика вероятность значения описанного нами психического механизма. Мне нужен был гипноз для расширения памяти, для обнаружения отсутствующих в обычном сознании патогенных воспоминаний, поэтому я должен был или отказаться от таких больных, или попытаться добиться этого расширения другим способом. [4]
Этот термин приобретает смысл и жизненную свежесть для врача, проводящего такой анализ. В Я-сознание всегда может войти только одно-единственное воспоминание; больной, занятый обработкой этого, не видит ничего из того, что устремляется вослед за этим, и забывает о том, что уже проникло. Если овладение таким одним патогенным воспоминанием наталкивается на трудности, как, например, когда больной не ослабляет сопротивления ему, когда он хочет его вытеснить или исказить, то узкий путь для воспоминаний также перекрыт; работа приостанавливается, ничего другого произойти не может, и воспоминание, находящееся в прорыве, остается стоять перед больным, пока он его не примет в просторы своего Я. Вся пространственно растянувшаяся масса патогенного материала протягивается, таким образом, через узкую щель, и так достигает сознания, как бы разложенная на куски или ленты. Задачей психотерапевта является опять составить из этого предполагаемую организацию. Кто хочет еще насладиться примерами, может здесь вспомнить о пасьянсе. [5]