Cтраница 1
Время террора - период революционно-демократической диктатуры якобинцев ( июнь 1793 - июль 1794 г.), когда в ответ на контрреволюционный террор жирондистов и роялистов якобинцы применили террор революционный. [1]
Имеются в виду 30 - е годы - время Большого террора. [2]
Мои родители, как я думаю, понимали достаточно много - отец был старый революционер, член Бунда, оставшийся беспартийным при слиянии этой партии с РКП, а для матери дороже всего были общечеловеческие ценности, но при мне они ничего плохого о режиме не говорили. Впрочем, во время Большого Террора, когда от редких гостей постоянно слышалось: Наверное, Сталин ничего не знает... Однако, у меня был дядя ( беглый меньшевик, прятавшийся у деда, см. выше), достаточно умный и смелый человек, который не выбирал выражений. Нами правит шайка бандитов - его неизменный возглас, звучавший, когда в начале 30 - х годов семья собиралась за столом, и он разворачивал газету. Будучи тогда шести-семилетним сопляком, я, конечно, не мог проникнуться смыслом этого возгласа, но какой-то след в душе он оставил. [3]
Политическая справедливость Годвина была написана во время террора, а главные произведения Бентама - во время французской революдии и после нее, одновременно с развитием крупной промышленности в Англии. Полное соединение теории полезности с политической экономией мы находим, наконец, у Милля. [4]
Дальнейшим своим развитием теория эксплуатации обязана в Англии Годвину и в особенности Бентаму, который оставленное французами в стороне экономическое содержание снова постепенно включал в свое поле зрения, - по мере того, как буржуазия пробивала себе путь и в Англии и во Франции. Политическая справедливость Годвина была написана во время террора, а главные произведения Бентама - во время французской революции и после нее, одновременно с развитием крупной промышленности в Англии. Полное соединение теории полезности с политической экономией мы находим, наконец, у Милля. [5]
Не столь отрицательно, однако, отнесся Маркс к другому поручению, с которым Леви явился к нему тоже будто бы от дюссельдорфских рабочих: рабочие, по словам Левн, предостерегают Маркса от Лассаля, как от ненадежного кантониста, который, выиграв процесс графини Гапфельдт, постыдно подпал под ее власть, живет у нее на содержании и хочет поехать с нею в Берлин и окружить ее литераторами. Можно с полным правом усомниться, что рейнские рабочие посылали такого рода наказ Марксу, ибо те же рабочие несколько лет спустя заверяли в торжественных адресах и горячих приветствиях, что дом Лассаля в Дюссельдорфе был надежным убежищем самой бесстрашной и решительной партийной помощи во времена белого террора 50 - х годов. Более чем вероятно, что Леви сам все это выдумал; ок был страшно зол на Лассаля за то, что тот согласился дать ему взаймы только 509 талеров вместо 2000, о которых просил Леви. [6]
И вот, когда французская революция воплотила в действительность это общество разума и ото государство разума, то новые учреждения оказались, при всей своей рациональности по сравнению с прежним строем, отнюдь не абсолютно разумными. Общественный договор Руссо нашел свое осуществление во время террора, от которого изверившаяся в своей политической способности буржуазия искала спасения сперва в подкупности Директории 9, а в конце концов под крылом наполеоновского деспотизма. [7]
Большая часть страны была оккупирована иностранными войсками. С одобрения находившихся в Будапеште миссий Антанты правительство издало распоряжение о предании суду всех, кто служил в Красной Армии, кто работал в советских государственных органах, а также всех тех, кто продолжал стоять на революционных позициях. В тюрьмы было брошено несколько десятков тысяч человек, несколько тысяч рабочих было расстреляно и казнено вообще без всякого суда. Во время белого террора тысячи революционеров были заточены в тюрьмы, в моргах валялись сотни покойников, повсюду был необозримый лес виселиц. Компартия была загнана в глубокое подполье. [8]
И к тому же эта буржуазия быстро развилась еще в процессе революции, с одной стороны, посредством спекуляции конфискованной и затем проданной земельной собственностью дворянства и церкви, с другой - посредством надувательства нации военными поставщиками. Именно господство этих спекулянтов при Директории привело Францию и революцию на край гибели и тем самым дало предлог Наполеону для государственного переворота. Праздными являлись не только представители прежних привилегированных сословий, но и все те, кто, не принимая участия в производстве и торговле, жил на свою ренту. Что праздные потеряли способность к умственному руководству и политическому господству, - не подлежало никакому сомнению и окончательно было подтверждено революцией. Что неимущие не обладали этой способностью, это, по мнению Сен-Симона, доказано было опытом времени террора. Кто же в таком случае должен был руководить и господствовать. По мнению Сен-Симона - наука и промышленность, объединенные новой религиозной связью, неизбежно мистическим, строго иерархическим новым христианством, призванным восстановить разрушенное со времени Реформации единство религиозных воззрений. Но наука - это ученые, а промышленность - это в первую очередь активные буржуа, фабриканты, купцы, банкиры. Правда, эти буржуа должны были стать чем-то вроде общественных чиновников, доверенных лиц всего общества, но все же сохранить по отношению к рабочим командующее и экономически привилегированное положение. Что касается банкиров, то именно они были призваны регулировать все общественное производство при помощи регулирования кредита. [9]
И к тому ж о эта буржуазия быстро развилась еще в процессе революции, с одной стороны, посредством спекуляции конфискованной и затем проданной земельной собственностью дворянства и церкви, с другой - посредством надувательства нации военными поставщиками. Именно господство этих спекулянтов при Директории привело Францию и революцию на край гибели п тем самым дало предлог Наполеону для государственного переворота. Праздными являлись не только представители прежних привилегированных сословий, но и все те, кто, не принимая участия в производстве и торговле, жил на свою ренту. Что праздные потеряли способность к умственному руководству и политическому господству, - не подлежало никакому сомнению и окончательно было подтверждено революцией. Что неимущие не обладали этой способностью, это, по мнению Сен-Симона, доказано было опытом времени террора. Кто же в таком случае должен был руководить и господствовать. По мнению Сен-Симона - наука и промышленность, объединенные новой религиозной связью, неизбежно мистическим, строго иерархическим новым христианством, призванным восстановить разрушенное со времени Реформации единство религиозных воззрений. Но наука - это ученые, а промышленность - это в первую очередь активные буржуа, фабриканты, купцы, банкиры. Правда, эти буржуа должны были стать чем-то вроде общественных чиновников, доверенных лиц всего общества, но все же сохранить по отношению к рабочим командующее и экономически привилегированное положение. Что касается банкиров, то именно они были призваны регулировать все общественное производство при помощи регулирования кредита. [10]
Сен-Симон был сыном великой французской революции, к началу которой он не достиг еще тридцатилетнего возраста. И к тому же эта буржуазия быстро развилась еще в процессе революции, с одной стороны, посредством спекуляции конфискованной и затем проданной земельной собственностью дворянства и церкви, с другой - посредством надувательства нации военными поставщиками. Именно господство этих спекулянтов при Директории привело Францию и революцию на край гибели и тем самым дало предлог Наполеону для государственного переворота. Праздными являлись не только представители прежних привилегированных сословий, но и все те, кто, не принимая участия в производстве и торговле, жил на свою ренту. Что праздные потеряли способность к умственному руководству и политическому господству - не подлежало никакому сомнению и окончательно было подтверждено революцией. Что неимущие не обладали этой способностью, это, по мнению Сен-Симона, доказано было опытом времени террора. Кто же в таком случае должен был руководить и господствовать. По мнению Сен-Симона - наука и промышленность, объединенные новой религиозной связью, неизбежно мистическим, строго иерархическим новым христианством, призванным восстановить разрушенное со времени Реформации единство религиозных воззрений. Но наука же - это ученые, а промышленность - это в первую очередь активные буржуа, фабриканты, купцы, банкиры. [11]