Cтраница 3
Малуша же была сестра Доб-рыни; отец же им был Малк Любечанин, и приходился Добрыня дядей Владимиру. [31]
Впервые мы встречаем Добрыню на страницах летописи, когда Святослав распределяет княжения. Хорошо, что Владимир еще мальчик, новгородцы и потом любили, чтобы князь подрастал у них, вживался в землю. Добрыня и вовсе казался человеком подходящим: из простых, не богат, двора своего нет. [32]
Малуша же была сестра Добрыми; отец же им был Малк Любечанин, и приходился Добрыня дядей Владимиру. [33]
Мы застаем его при Владимире воспитателем. По тем, весьма патриархальным, временам - немалые. Судя по дальнейшей его деятельности при Владимире, он и за море едет, и в Новгороде идолов ставит, и свергает этих идолов. Многие очень ответственные поручения княжьи выполняет Добрыня, человек и талантливый, и расторопный, и обходительный. Это он, славный Добрынюшка Никитич, вошел в цикл киевских былин богатырем и добрым молодцем, щедрым и тароватым. [34]
Святослав спустя несколько лет гибнет в бою. Гибнет Олег, Владимир, собрав все военные силы севера, идет из Новгорода на Киев, Ярополк вынужден сдаться. Владимир предательски заманивает его в Киев и приказывает убить: И стал Владимир княжить в Киеве один. Среди первых дел князя было то, что называют религиозной реформой. Вернемся к летописи: И стал Владимир княжить в Киеве один и поставил кумиры на холме за теремным двором: деревянного Перуна с серебряной головой и золотыми усами, затем Хорса, Дажьбога, Стрибога, Симаргла и Мокошь. И осквернилась земля русская и холм тот. В оставшийся без князя Новгород Владимир отправил Добрыню. [35]
Мы застаем его при Владимире воспитателем. По тем, весьма патриархальным, временам - немалые. Судя по дальнейшей его деятельности при Владимире, он и за море едет, и в Новгороде идолов ставит, и свергает этих идолов. Многие очень ответственные поручения княжьи выполняет Добрыня, человек и талантливый, и расторопный, и обходительный. Это он, славный Добрынюшка Никитич, вошел в цикл киевских былин богатырем и добрым молодцем, щедрым и тароватым. Летопись отмечает: Бе Добрыня храбр и наряден муж. [36]
Никто в толпе толком не понимает ни что с ним будут делать, ни что делать ему самому. Знают только, что загонят в воду. Он, наверное, в парадном плаще, по-воински опоясан, при бедре - меч. Не то чтобы нужен был меч на крещении, наряд князя подчеркивает торжественность события. На этот день отбирали, вероятно, особо: только христиан. И, желательно, из варягов: не свои, в случае чего - проще будет. Дружина особого любопытства не проявляет - эти всякого навидались и только опытным глазом иногда окидывают толпу: может, надо кого конем потеснить, плетью огладить. Рядом с князем - могучий Добрыня, умница, военачальник, друг и к тому же родня - брат матери, дядя. [37]
И последний раз по поводу христианства Владимир иронизирует уже над собой. Последний раз на словах. Далее он станет откровенно насмешлив, и уже не на словах - на деле. Умудренный жизнью мужчина, воин, великий князь иронизировал над собой. Впереди - государственные акты христианства: Киев и Новгород, новые учреждения и новые повинности, организация новой и сложной системы культа. Все это так, все это необходимо нужное и уже решенное, но начинается оно странным положением мокрого мужчины, выбирающегося из купели на глазах множества народа. Среди них и чужие попы, и свои бояре, и дружина, и просто близкие люди, наверное тот же Добрыня. [38]
И в каждой, самой бедной хижине тоже знали, что в палатах крепкого города тоже есть брат во Христе - великий князь. Вот только не знаем мы, в каком это было году. Историки всерьез и аргументированно спорят о ней уже более ста лет, но с полной уверенностью и сегодня никто не может сказать, произошло это в 988 или в 989 году, может быть, в 990 - м, а может, и позже. Так или иначе, церковь тоже не настаивает особенно на 988 году и не утверждает, что крещение Руси произошло именно в этот год. Значит ли оно, что окрестили всех жителей Киева. Летопись знает, что были люди, которые продолжали веровать по-прежнему. Это они буквально в канун крещения бежали за уплывавшим Перуном, оплакивали низвергнутую святыню... По ритуалу должны были надеть нательный крест. Летопись об этом не сообщает, хотя момент важный. Мы не имеем права дописывать за Летописца его труд и домысливать его, сочиняя факты. Так вот, похоже, что в Киеве то ли вовсе не давали крестов новым христианам, то ли на всех не хватило. Когда же на следующее лето Добрыня отправился в Новгород, в частности чтобы окрестить новгородцев, то летопись ( Иоакимовская) подмечает в очень сходной картине крещения на Волхове отличие. Отличие вроде бы и несущественное. Оно касалось именно нательных крестов. [39]