Cтраница 2
Святой Бруно все еще всерьез верит, будто у религии есть собственная сущность. А что касается моста, по которому добираются до источника религии, то этот предназначенный для ослов мост непременно должен быть акведуком. Святой Бруно в то же самое время устраивается в качестве забавно модернизированного Харона, который благодаря построенному мосту был уволен на покой; в качестве tollkceper, он требует полагающиеся ему halfpenny с каждого человека, проходящего по мосту, который ведет в призрачное царство религии. [16]
Дюркгейм уделил большое внимание разработке социологии религии, поскольку считал, что религия есть как бы выражение общества, представленное в виде образов и символов: реальность, в символических формах описываемая религией, и есть социальная реальность. Не только религия, но и другие институты и представления имеют, по Дюркгейму, социальное происхождение. Он обращается к анализу самой простой, по его мнению, из известных форм религии - тотемических верований австралийских аборигенов, объяснение которой не предполагает ссылки на заимствования из предшествовавших религиозных форм и соответствует самой простой форме социальной организации. Все религии есть ответы, хотя и различные, на те или иные условия человеческого существования. Религия, как и другие социальные институты, укоренена в самой природе вещей и природе человека. Дюркгейм обращается к изучению именно первобытной религии в надежде найти те элементы, которые являются постоянными и в религии, и в самом человеческом существовании. Религия по природе своей коллективна и основывается на разделении мира на две сферы - сакральную и профаническую. Именно в этом противоположении сакрального и профанического миров заключается отличие религии от других социальных институтов. Она должна исследоваться как объективный факт, поскольку представляет собой универсальный феномен, имеющий определенную социальную основу. Для Дюркгейма как социолога не природа сама по себе есть источник религии ( в этом он решительно расходится с Тайлором и Фрэзером), она служит лишь источником символов, как религиозных, так и других, необходимых для упрочения идентификации социальной группы. [17]
Разве па примере данного исторического явления не становится совершенно ясным, что религия есть не что иное, как сенсуализм, что материализм может смело претендовать на такое же происхождение, как сам святой догмат. [18]
Разве на примере данного исторического явления не становится совершенно ясным, что религия есть не что иное, как сенсуализм, что материализм может смело претендовать на такое же происхождение, как сам святой догмат. [19]
Однажды) Пророк, да благословит его Аллах и да приветствует, сказал: Религия есть проявление искренности. [20]
Подавление мощных природных влечений и порождает религию, в которой Фрейд видит общечеловеческий навязчивый невроз: религия есть не что иное, как иллюзорное исполнение древнейших, сильнейших, навязчивых желаний человечества, которые остаются неудовлетворенными и вытесняются в сферу бессознательного. Религия, таким образом, выступает как способ защиты индивида от враждебного ему как индивиду социального начала - той узды, которая сдерживает его природные инстинкты, ограничивает его эгоистические, агрессивные, сексуальные стремления. Но это способ, который основывается на создании и использовании иллюзий, когда желаемое принимается и выдается за действительное. Так происходит, например, когда моральное поведение основывается на вере в бога-отца - одновременно заботливого и - карающего за нарушение запретов. Фрейда занимает проблема, связанная с тем, что религиозные основания морали являются иллюзорными, непрочными, поскольку всякая деятельность, основанная на иллюзиях, чревата неудачей. Для Фрейда первостепенное значение приобретает поэтому вопрос о том, что представляет собой религия с точки зрения психологии, какова ее действительная ценность. Его ответ: по своей психологической природе религиозные учения представляют собой иллюзии. Вот почему он, признавая, что религия оказала человеческой культуре великую услугу, сделав многое для усмирения асоциальных влечений, определяя действительную ценность религии, указывает на два обстоятельства: во-первых, на то что религия сделала много, но все же недостаточно, если иметь в виду нравственный облик общества. Более того, Фрейд полагает, что во все времена безнравственность находила в религии не меньшую опору, чем нравственность; во-вторых, перспективу он видит в замещении религиозных мотивов культурного поведения мирскими. Фрейд полагает, что лучше прекратить манипулирование символическими масками истины. Его идеал - человечество, которое отреклось от всех иллюзий и благодаря этому сумело сносно устроиться на земле. [21]
Члены политического государства религиозны вследствие дуализма между индивидуальной и родовой жизнью, между жизнью гражданского общества и политической жизнью; они религиозны, потому что человек относится к государственной жизни, находящейся по ту сторону его действительной индивидуальности, как к своей истинной жизни; они религиозны, поскольку здесь религия есть дух гражданского общества, выражение отрыва и отдаления человека от человека. Политическая демократия является христианской постольку, поскольку в ней человек, - не какой-либо отдельный человек, а всякий человек, - имеет значение как суверенное, как высшее существо, но это человек в его некультивированном, несоциальном виде, человек в его случайном существовании, человек, каков он есть, человек, испорченный всей организацией нашего общества, потерявший самого себя, ставший чуждым себе, отданный во власть бесчеловечных отношений и стихий, одним словом, человек, который еще не есть действительное родовое существо. То, что для христианства является фантастическим образом, мечтой, постулатом, - суверенитет человека, но человека в качестве существа чуждого, отличного от действительного человека, - представляет собой в демократии чувственную действительность, современность, мирской принцип. [22]
Религия есть опиум народа, - это изречение Маркса есть краеугольный камень всего миросозерцания марксизма в вопросе о религии. [23]
Религия запечатлевает и воспроизводит в самой себе свойства природы, общества, человека. Если религия есть отражение, если в ней происходит отражение действительности, то она содержит соответствующую информацию об отражаемом. Получая информацию извне, она активно ее перерабатывает и пользуется ею для самоорганизации и ориентации в мире. Информационно-сигнальное отражение предполагает использование воздействий в качестве орудия обратного влияния. С другой стороны, это отражение избирательно, осуществляется с учетом собственных принципов религии, она предвосхищает, предваряет результаты взаимодействия с другими областями жизнедеятельности людей. [24]
Основа иррелигиозной критики такова: человек создает религию, религия же не создает человека. А именно: религия есть самосознание и самочувствование человека, который или еще не обрел себя, или уже снова себя потерял. Но человек - не абстрактное, где-то вне мира ютящееся существо. [25]
Основа иррслигиозной критики такова: человек создает религию, религия же не создает человека. А именно: религия есть самосознание и самочувствование человека, коте рый или еще не обрел себя, или уже снова себя потерял. Но человек - не абстрактное, где-то вне мира ютящееся существо. [26]
Основа иррслигиозной критики такова: человек создает религию, религия же не создает человека. А именно: религия есть самосознание и самочувствование человека, который или еще не обрел себя, или уже снова себя потерял. Но человек - не абстрактное, где-то вне мира ютящееся существо. [27]
В статьях Об отношении рабочей партии к религии, Классы и партии в их отношении к религии и церкви Ленин формулирует основные принципы пролетарского атеизма. Он показывает, что положение Маркса религия есть опиум народа является краеугольным камнем всего марксистского мировоззрения в вопросе о религии. Раскрывая социальные корни религии Ленин указывает, что борьбу с религией нельзя сводить к абстрактно-идеологической проповеди, что ее надо связать с конкретной практикой классовой борьбы, которая ведет к устранению социальных корней религии. [28]
С момента рождения он обретает веру отцов, которая является для него святыней и авторитетом. Религия, согласно Гегелю, - дело государственной важности: религия есть основа государства, государство должно опираться на религию, поскольку при любом другом образе мыслей, утверждает Гегель, люди легко отказываются от своих обязанностей, умаляют значение законов и долга перед государством. Религиозный культ закладывает основы государственной дисциплины. [29]
Боссюэ относит только иудейский и христианский монотеизм. Для автора, как и для Августина Аврелия, продолжателем которого он является, история религии есть история божьего народа, или божьего града. Боссюэ под градом божьим понимает реальные исторические общности: в древности - это еврейский народ, в более позднее время - христианская церковь, причем после раскола на православие и католицизм лишь католическая церковь. Связующим звеном между историей еврейского народа и историей христианской церкви является Иисус Христос. [30]