Cтраница 3
Среди мероприятий, направленных на повышение эффективности общественного производства, особое место занимает новая система планирования и экономического стимулирования производством, знаменующая собой переход к таким методам хозяйственного руководства, которые в наибольшей степени отвечают действиям экономических законов социализма. Проводимая в настоящее время хозяйственная реформа исходит из глубокого понимания того факта, что сосредоточенное на главных задачах централизованное планирование должно умело сочетаться с большой самостоятельностью промышленных предприятий. Резко расширяя права хозяйственных единиц на всех уровнях управления, новая экономическая реформа приводит к созданию новой психологии хозяйствования, обеспечивает последовательное осуществление принципов хозрасчета и подлинного материального стимулирования. [31]
Социализм обладает всем необходимым для того, чтобы поставить современную науку и технику на служение людям. Но было бы неверно полагать, что научно-техническая революция не выдвигает проблем и перед социалистическим обществом. Ее развитие, как показывает опыт, связано с совершенствованием общественных отношений, перестройкой мышления, выработкой новой психологии, утверждением динамизма как образа жизни, нормы бытия. Она настоятельно требует постоянного пересмотра, обновления сложившихся схем управления. Иными словами, научно-техническая революция не только открывает перспективы, но и повышает требовательность ко всей организации внутренней и международной жизни. Научно-технический прогресс, естественно, не может отменить законов общественного развития, его социального смысла и содержания, но он оказывает огромное воздействие на все идущие в мире процессы, его противоречия. [32]
Процесс здесь представлен в интеллектуализированном виде. Самое появление представления и понятия обусловлено обычно более глубокими влечениями и вообще глубже лежащими пластами личности. К тому же дело часто обходится и вовсе без представления и понятия и решается другими факторами, как это убедительно показала новая психология. [33]
Он является, по всей вероятности, первым основоположником психологии поведения, так называемого американского Behaviorism a, и объективной психологии вообще. Любопытно отметить, что именно его имя названо академиком Павловым в предисловии к 20-летнему опыту изучения высшей нервной деятельности ( поведения) животных как имя первого из создателей новой психологии. Там говорится: Должен признать, что честь первого по времени вступления на новый путь должна быть предоставлена Edward L. Thorndike ( Animal Intelligence: An Experimental Study of the Associative Processes in Animals 18 § 8), который на два-три года предупредил наши опыты, и книга которого должна быть признана классической как по своему взгляду на всю предстоящую грандиозную задачу, так и по точности полученных результатов. [34]
Это преувеличенная, но не искаженная формула старой психологии. Впрочем, мы несколько ниже будем иметь случай кратко, но резко противопоставить обе точки зрения. Скажем только, что традиционная психология не могла никак встать на единственно правильный путь - идти в изучении психики от ребенка к взрослому, что она ограничена была, по существу дела, бес-гогодным констатированием отдельных разрозненных сторон психики ребенка, что она не знала секрета обобщающей научной идеи развития психики и сущности воспитания. Путь новой психологии - он же и путь Торндайка - обратный. Поэтому он лишен этих недостатков школьного курса обычного типа и переносит нас из описательной и отрывочной констатирующей психологии в научно-объяснительную, обобщающую систему знания о поведении человека, о механизмах его развития и движения, о воспитательном управлении процессами его развития, формирования и роста. [35]
С этой точки зрения совершенно ясна принципиальная разница между оставлением старых специалистов правительством Носке - - Шейдемана 41 и вовлечением их в дело строительства Советской республики. Там они берутся в их прежней общественной связи и в условиях демократизированной буржуазной власти; здесь они берутся в иной связи и при господстве пролетариата. Там они оставляются на месте. Здесь они возвращаются на только формально старое место и в значительной степени с новой психологией. При их диалектическом возвращении это практически исключено, ибо это предполагает и распад старых общественно-производственных связей, и распад старой идеологии технической интеллигенции. [36]
Слово, говорилось в этом примере, напоминает свое значение так же, как пальто напоминает нам человека, на котором мы привыкли его видеть. Это положение сохраняет всю свою силу и для структурной психологии, ибо для нее пальто и носящий его человек образуют таким же образом единую структуру, как слово и обозначаемая им вещь. То, что пальто может напомнить нам о владельце, как вид человека может напомнить нам о его пальто, объясняется с точки зрения новой психологии также структурными законами. [37]
Имеет ли смысл, спрашивает он, действия шимпанзе в опытах Келера назвать волевыми действиями. С точки зрения старой психологии, эти действия, как действия не инстинктивные, не автоматизированные и к тому же разумные, несомненно, должны быть отнесены к классу волевых действий. Но новая психология с полным основанием Дает отрицательный ответ на этот вопрос. В этом смысле Коффка безусловно прав. Только действие человека, подчиненное его власти, есть волевое действие. [38]
Если в учении о речи новая психология остается на старом месте и целиком сохраняет предстаачение о независимости мысли от слова, то в области учения о мышлении она делает значительный шаг назад. Это сказывается прежде всего в том, что новая психология склонна отрицать наличие специфических закономерностей мышления как такового и растворять их в общих структурных законах. В этом ее основной порок, но она все же умела различать специфические законы сцепления, движения и течения мыслей от более элементарных законов сцепления и течения представлений и восприятий. В этом отношении она стояла выше новой психологии. Новая же психология, приведя к всеобщему структурном знаменателю восприятия домашней курицы, интеллектуальную операцию шимпанзе, первое осмысленное слово ребенка и развитое продуктивное мышление человека, не только стерла всякие границы между структурой осмысленного слова и структурой палки и банана, но также и границы между мышлением в его самых лучших формах и самым элементарным восприятием. [39]
В сущности, сама по себе мысль, что сознание представляет собой единое целое и что отдельные функции находятся в нерасторжимой связи друг с другом, не является сколько-нибудь новой для психологии. Вернее, она так же стара, как сама научная психология. Все почти психологи напоминают о том, что функции действуют в неразрывной и непрерывной связи друг с другом. Запоминание непременно предполагает деятельность внимания, восприятия и осмысления. Восприятие необходимо включает в себя ту же функцию внимания, узнавания или памяти, и понимания; однако в старой, да и в новой психологии эта верная по существу мысль о функциональном единстве сознания и нерасторжимой связи отдельных видов его деятельности оставалась всегда на периферии, и из нее никогда не делались правильные выводы. Больше того, приняв эту бесспорную мысль, психология делала из нее выводы, прямо противоположные тем, которые, казалось бы, должны были из нее проистекать. [40]
Вчерашний день был еще слишком свеж. Личные авторитеты вождей первого периода были высоки. Новые методы, которые должны были служить старым целям, создавали новые цели и прежде всего новую психологию. [41]
Посмотрите, говорил я на встрече с писателями в ЦК, какие события творятся на наших глазах. Перемещаются огромные массы людей, складываются многонациональные коллективы, рождаются новые семьи, мужают характеры, проходят закалку герои нашего времени. Даже муллы в старину говорили: Корап - священная книга, но можно наступить на Коран, если надо дотянуться до крошки хлеба. И вот теперь этот край становится хлебным. Меняется весь уклад жизни, зарождается новая психология у людей. [42]
В самом деле, слово и обозначаемая им вещь образуют единую структуру. Но эта структура совершенно аналогична всякой вообще структурной связи между двумя вещами. Она не содержит в себе ничего специфического для слова как такового. Любые две вещи, все равно, палка и плод или слово и обозначаемый им предмет, смыкаются в единую структуру по одним и тем же законам. Слово снова оказывается не чем иным, как одной из вещей в ряду других вещей. Но то, что отличает слово от всякой другой вещи и структуру слова отличает от всякой другой структуры, то, как слово представляет вещь в сознании, то, что делает слово словом, - все это остается вне поля зрения исследователей. Отрицание специфичности слова и его отношения к значениям и растворение этих отношений в море всех и всяческих структурных связей целиком сохраняются в новой психологии не в меньшей мере, чем в старой. [43]
Задача здесь сводится не к экспроприации среднего крестьянина, а к тому, чтобы учесть особенные условия жизни крестьянина, к тому, чтобы учиться у крестьян способам перехода к лучшему строю и не сметь командовать. Вот правило, которое мы постарались изложить в нашем проекте резолюции, ибо в этом отношении, товарищи, мы действительно погрешили не мало. Самая борьба с эксплуататорами взята нами из опыта. Если нас иногда осуждали за нее, то мы можем сказать: Господа капиталисты, вы в этом виноваты. Если бы вы не оказали такого дикого, такого бессмысленного, наглого и отчаянного сопротивления, если бы вы не пошли на союз с буржуазией всего мира - переворот принял бы более мирные формы. Теперь, отразив бешеный натиск со всех сторон, мы можем перейти к иным методам, потому что мы действуем не как кружок, а как партия, ведущая за собой миллионы. Миллионы не могут сразу понять перемену курса и поэтому сплошь и рядом удары, предназначаемые для кулаков, попадают в среднего крестьянина. Надо только понять, что это вызывается историческими условиями, которые изжиты, и что новые условия и новые задачи по отношению к этому классу требуют новой психологии. [44]
По этому вопросу мы должны сказать, что коммуны мы поощряем, но они должны быть поставлены так, чтобы завоевать доверие крестьянина. А до тех пор мы - учащиеся у крестьян, а не учителя их. Нет ничего глупее, когда люди, не знающие сельского хозяйства и его особенностей, люди, которые бросились в деревню только потому, что они услышали о пользе общественного хозяйства, устали от городской жизни и желают в деревне работать, - когда такие люди считают себя во всем учителями крестьян. Задача здесь сводится не к экспроприации среднего крестья - нина, а к тому, чтобы учесть особенные условия жизни крестья - иина, к тому, чтобы учиться у крестьян способам перехода к луч - j шему строю и не сметь командовать. Вот правило, которое мы постарались изложить в нашем проекте резолюции, ибо в этом отношении, товарищи, мы действительно погрешили не мало. Самая борьба с эксплуататорами взята нами из опыта. Если нас иногда осуждали за нее, то мы можем сказать: Господа капиталисты, вы в этом виноваты. Если бы вы не оказали такого дикого, такого бессмысленного, наглого и отчаянного сопротивления, если бы вы не пошли на союз с буржуазией всего мира - переворот принял бы более мирные формы. Теперь, отразив бешеный натиск со всех сторон, мы можем перейти к иным методам, потому что мы действуем не как кружок, а как партия, ведущая за собой миллионы. Миллионы не могут сразу понять перемену курса и поэтому сплошь и рядом удары, предназначаемые для кулаков, попадают в среднего крестьянина. Надо только понять, что это вызывается историческими условиями, которые изжиты, и что новые условия и новые задачи по отношению к этому классу требуют новой психологии. [45]