Cтраница 3
Этот эпизод вряд ли будет понятен современному чша1Слю без пояснений. В первой половине 30 - х годов в пашей высшей школе происходили поиски новых форм учебного процесса, иногда принимавшие нелепые формы, вскоре усiраненные и забытые. Экзамены или зачеты сдавались тоже совместно, па вопрос экзаменатора мог отвечать любой член бригады по ее выбору, и если он отвечал хорошо, то вся бригада получала хорошую оценку. Они могли снизить эту оценку, если С1удент проявлял себя плохо, например, в общее-темном поведении, или, наоборот, повысить ее, например, если студент пришел из рабочей или крестьянской среды со слабой подготовкой, по относительно быстро ( хотя, по мнению профессора, недостаточно) повышал свои знания. Были даже ( совсем уже недолго) экспериментальные группы на хозрасчет: группа получала определенный денежный лимит на оплату преподавателей и сама решала, как использовать его и кого именно пригласить для чтения лекций. Подобные эксперименты, имевшие целью взять под контроль реакционно нас i роенных профессоров, обладали некоторыми положительными чертами ( актинные методы обучения), но в целом быстро обнаружили несостоятельность и были отменены. Подконтрольность и как бы недоверие, естественно, оскорбляли людей вроде Игоря Евгеньевича, вся педагогическая страсть которых ( как это было очевидно любому) имела одно стремление: дать студенту максимум знаний, зажечь его, ввести в науку, приобщить его к iie. Полому, возможно, смешная реакция Игоря Евгеньевича на выговор старосты труппы, о которой тшшег И. Л. Фабелинскин, может быть объяснена и по-другому: сю оскорбляла цитации подобной подконтрольности. [31]
Если бы Ленин был прав, сопоставляя столыпинский план с прусской системой, то в нем по крайней мере содержался бы важный элемент эффективности, которого фактически не было. На самом деле, разбивая в перспективе крупные сельскохозяйственные единицы на мелкие, техническая реформа была консервативной. В его истинном виде план мог дать Столыпину только надежду на улучшение положения сильных и стойких кулаков за счет - и в этом Ленин был абсолютно прав - еще более жестокой и безжалостной эксплуатации беспомощной массы крестьян-бедняков. В результате мера, предназначенная предотвратить наступление революции, внесла жизненно важный вклад в ее успех. Усиливая эксплуатацию большинства как абсолютно, так и по сравнению с небольшой группой более удачливых из них, реформа восстановила крестьян друг против друга и позволила революционерам призывать эксплуатируемых бедняков на борьбу против эксплуататоров-богачей даже в самой крестьянской среде. Поэтому Ленин как пропагандист все эти годы проводил мысль о том, что для массы крестьян столыпинская реформа означала крушение. [32]
При медленности торгового и денежного оборота в деревне крестьянство или должно было нести крупные потери, если прибегало к пользованию совзнаками, или встречало хозяйственные затруднения, если пыталось обходиться без них. Твердые деньги войдут в мелкий деревенский оборот, они облегчат развитие торговли в деревне, они перестроят торговлю на более здоровых началах. Твердые деньги открывают крестьянству возможности сбережений для улучшения своего хозяйства. Твердые деньги в крестьянской среде явятся активным агитатором за советский строй, неопровержимым доказательством того, что финансовая политика Советского государства ведется так, чтобы дать возможность крестьянскому хозяйству залечить свои раны и твердо стать на путь укрепления и улучшения. [33]
Наличность в русском крестьянстве революционных элементов, вероятно, но станет отрицать никто. Известны факты восстаний крестьян и в пореформенное время против помещиков, их управляющих, защищающих их чиновников, известны факты аграрных убийств, бунтов и пр. Известен факт растущего возмущения в крестьянстве ( в котором даже убогие обрывки образования начали уже пробуждать чувство человеческого достоинства) против дикого произвола той шайки благородных оборванцев, которую напустили на крестьян под именем земских начальников. Известен факт все учащающихся голодовок миллионов народа, которые не могут оставаться безучастными зрителями подобных продовольственных затруднений. Известен факт роста в крестьянской среде сектантства и рационализма, - а выступление политического протеста под религиозной оболочкой есть явление, свойственное всем народам, на известной стадии их развития, а не одной России. Наличность революционных элементов в крестьянстве не подлежит, таким образом, ни малейшему сомнению. [34]
Наличность в русском крестьянстве революционных элементов, вероятно, не станет отрицать никто. Известны факты восстаний крестьян и в пореформенное время против помещиков, их управляющих, защищающих их чиновников, известны факты аграрных убийств, бунтов и пр. Известен факт растущего возмущения в крестьянстве ( в котором даже убогие обрывки образования начали уже пробуждать чувство человеческого достоинства) против дикого произвола той шайки благородных оборванцев, которую напустили на крестьян под именем земских начальников. Известен факт все учащающихся голодовок миллионов народа, которые не могут оставаться безучастными зрителями подобных продовольственных затруднений. Известен факт роста в крестьянской среде сектантства и рационализма, - а выступление политического протеста под религиозной оболочкой есть явление, свойственное всем народам, на известной стадии их развития, а не одной России. Наличность революционных элементов в крестьянстве не подлежит, таким образом, ни малейшему сомнению. [35]
Колебание среди крестьян нас не удивляет. Крестьянская масса не прошла такой жизненной школы, какую прошел пролетариат, который привык десятилетиями видеть в капиталисте своего классового врага и который сумел сплотить свои силы для борьбы с ним. Мы знаем, что крестьяне такого университета не прошли. Одно время они шли вместе с пролетариатом, теперь у них наблюдается период колебания, когда крестьянская масса раскалывается. Мы знаем массу случаев, когда кулаки продают крестьянам хлеб ниже твердых цен для того, чтобы представить, будто кулаки защищают их интересы. Нас все это не удивляет; но рабочий-коммунист не поколеблется, рабочая масса явится незыблемой, и если крестьянская среда настроена по-кулацки, то это легко объяснимо. [36]
Эта борьба у нас наблюдается во многих местах. Я возьму конкретно работу в Сибири, где я работал в последние годы. Я возьму работу нашего Севера и многих местностей, с преобладанием крестьянства, которые я хорошо знаю. Если бы мы придерживались предложений рабочей оппозиции, то мы должны были бы не только выкинуть половину членов нашей партии не из рядов индустриального пролетариата, вступивших сравнительно недавно, мы должны были бы фактически прекратить всякую работу в целом ряде областей; мы должны были бы сказать нашим якутским товарищам: Так как у вас чистого пролетариата почти нет, то вы коммунистической партии там не стройте, а если нужны настоящие коммунисты, привезите их из Москвы, из рабочей оппозиции и у себя посадите. В целом ряде местностей Сибири, где исключительно крестьянское население, - нужна коммунистическая партия или нет. Если об этом вы спросите наших теоретиков-марксистов, то они скажут, что вопрос о переходе к социализму, к коммунизму в крестьянской среде зависит от того, насколько мы сумеем в этот переходный период привлечь на свою сторону, - не только нейтрализовать крестьянство, но привлечь хотя бы известную часть крестьян, сделать их сторонниками проведения коммунистических мер. А такие сторонники у нас есть, они - крестьяне-собственники, но подчас великолепнейшие работники, они доказали свою преданность нам во время революции. И нам предлагают просто-напросто очиститься от них, как очиститься и от той молодежи, которая сейчас к нам идет в партию, которая пришла в 1920 и 1919 годах. [37]
В эпоху диктатуры пролетариата профсоюзы имеют две основные задачи. Одна из них до известной степени аналогична той задаче, которую они выполняли по велениям партии в эпоху капитализма. Этот городской пролетариат представляет еще количественно незначительную группу, которая распыли-вается в сравнении с огромным числом непролетаризированного крестьянства. Если нам удастся справиться с разрухой, если нам удастся, действительно, по лицу всей Советской России создать ряд образцовых предприятий крупной обобществленной промышленности, если удастся опять из этой крестьянской среды выловить те десятки тысяч питерских, московских, иваново-вознесен-ских и иных рабочих, которые теперь расплылись в этой массе, если удастся создать эти пункты, то нам удастся тогда втягивать все большие и большие кадры крестьянского элемента в эту сеть обобществленной промышленности. И эта огромная воспитательная задача перевоспитания крестьянских мелкобуржуазных элементов для коммунистической организации выпадает на долю профсоюзов. Бухарин с этим согласен, хотя у него выражено это не совсем в удачной форме. Если при капиталистическом строе профсоюзы играли роль организаций, которые формально в первую голову должны были бороться за улучшение материального положения рабочих, то теперь эта задача изменяется. Та боевая задача, которая была у профсоюзов в их борьбе непосредственно с властью капиталистов, отпадает. Эту задачу борьбы с классом капиталистов профсоюзы выполняют вместе со всей Советской Россией, вместе со всей Коммунистической партией в том бою, который ведет Советская Россия с международным капитализмом. И тут эти профсоюзы не имеют перед собой капитализма, с которым они должны были бы бороться старыми способами. [38]