Cтраница 2
Важнейшим требованием стиля нормативных правовых актов является единообразие и определенность используемых терминов. Спещал ные юридиаеские тер мины обеспечивают личность выражения воли законодателя, позволяют избежать длинных описаний, сократить изложение правового материала и гарантировать необходимую доступность нормативных правовых актов. Вместе с тем юриди - ческие термины должны быть общепризнанными, устойчивыми и действительно необходимыми. [16]
С другой стороны, чем больше противоречий наблюдается в нормативной базе по бухгалтерскому учету, тем большую самостоятельность приобретает предприятие при принятии решений тех или иных вопросов. Другими словами, в нормативных актах по бухгалтерскому учету, вопреки воле законодателя, возникает вариантность способов бухгалтерского учета, вызванная именно их противоречивостью и непроработанностью. По нашему мнению, если профессионально использовать недостатки действующего законодательства по бухгалтерскому учету и уметь отстаивать свою точку зрения, то используя основные принципы и инструмент учетной политики, можно и нужно даже в таких сложных условиях стремиться к отражению достоверной информации в бухгалтерской отчетности. [17]
С § епщенство стиля законодательных актов может быть обеспечено посредством использования юридиче - ской техники Дтегшиналотшг юридических конструкций) с учетом общих требовшшйсовременного языка и языка нормативных правовых актов. Последний должен быть простым и ясным, обладать точностью формулировок, исключающих различное истолкование воли законодателя, обеспечивать единообразное понимание и применение нормативных правовых актов. [18]
В связи с этим возникает вопрос о семидневном льготном сроке. На наш взгляд, названные в ГК соответствующие нормы, которые вместо отсылки к ст. 314 включили правило о разумном сроке, могут считаться оправданными только в случае, если можно усмотреть в них волю законодателя к тому, чтобы не распространять правило о семидневном льготном сроке на соответствующие случаи. [19]
Достижению этой цели способствует толкование норм, исходящее от органа, которому предоставлено такое право. На наш взгляд, формированию единой, соответствующей подлинной воле законодателя практики применения принятых им актов может содействовать порядок, при котором официальное, т.е. обязательное для всех, кто применяет соответствующую норму, толкование исходит от органа не имеющего ведомственных интересов. Наделять таким правом следовало бы всякий раз один, строго определенный орган либо несколько органов но так чтобы данное ими толкование исходило от всех одновременно. [20]
Не следует путать разделы бухгалтерского баланса с разделами естественного. Существование разделов в естественном балансе связано с разделением ценностей, с одной стороны, на реальные и воображаемые, а с другой - на положительные и отрицательные, произошедшим в связи с возникновением кредитных отношений. Существование же разделов в балансе бухгалтерском определяется исключительно волей законодателя - к примеру, в форме бухгалтерского баланса за 1998 год существовало не пять разделов, а шесть. [21]
Возможность доказать иную позицию осложнена отсутствием в нормативных документах прямого указания на показатель, который должен использоваться при определении финансового результата на предприятиях торговли. В таких случаях судебные инстанции, как правило, принимают решения после выяснения воли законодателя. Минфин РФ ( как законодатель) занимает однозначную позицию по данному вопросу. [22]
Толкование норм права всегда имеет классовый, политический характер. Есть тысячи буржуазных адвокатов и чиновников. В противоположность буржуазному толкование норм социалистического права не преследует цели сокрытия от народа истинного содержания воли законодателя, а, наоборот, призвано облегчить ее понимание. Партийность толкования норм советского права выражается в его осуществлении на основе марксистско-ленинской теории познания, диалектического метода, а также в проведении его в интересах трудящихся в соответствии с требованиями социалистической законности. [23]
По этой причине применение основных принципов налогообложения и сборов не может зависеть даже от степени их конкретизации в Основном законе. К тому же общие принципы налогообложения и сборов направляют и связывают законодательную власть, имея для нее эталонное значение. Поэтому закрепление этих принципов в федеральном законе является своего рода их констатацией, а не установлением по воле законодателей. [24]
К этому надо добавить еще один довод, более конкретный и веский: в Соединенных Штатах каждый в каком-то смысле лично заинтересован в том, чтобы все исполняли законы. Ведь тот, кто сегодня не входит в большинство, может присоединиться к нему завтра. И тогда он будет требовать к своей воле такого же уважения, какое сегодня он проявляет к воле законодателей. Как бы неудачен ни был закон, граждане Соединенных Штатов исполняют его без принуждения и относятся к нему не только как к результату трудов большинства, но и как к собственному делу. Они смотрят на него как на сделку, в которой они участвуют. [25]
Разделение гражданского закона на писаный и неписаный. Опять-таки гражданский закон в зависимости от способа своего обнародования может быть либо писаным, либо неписаным. Писаный закон я понимаю как такой, которому для того, чтобы стать законом, необходимо либо слово, либо какой-то иной знак, указывающий на волю законодателя. Ведь законы вообще, и по своей сущности, и по времени, возникают одновременно с самим родом человеческим и поэтому старше и изобретения букв и искусства письма. Следовательно, для писаного закона не обязательна письменность, но обязательно слово; только оно имеет отношение к сущности закона, запись же есть лишь способ запоминания закона. [26]
Распространительное и ограничительное толкования норм имеют границы. Существуют нормы, в отношении которых законодатель как бы заведомо предупреждает, что выраженная в них его воля является абсолютно определенной и не допускает ни ее расширения, ни ее сужения. Речь идет об исключительных нормах. Поэтому любая попытка расширить или сузить границы такой нормы сама по себе должна рассматриваться как отступление от воли законодателя. [27]
Буквальное толкование ст. 17 Федерального закона от 26 марта 1998 г. может привести к неправильному уяснению смысла этой нормы. В ней указано, что в третью очередь подлежат осуществлению лишь те платежи, которые предусматривают списание средств, направляемых в бюджет и во внебюджетные фонды, а также перечисление средств на оплату труда. Под перечислением средств обычно понимают безналичные платежи. Таким образом, получается, что выдача наличных средств для выплаты заработной платы не может быть произведена в третью очередь. Однако такое прочтение нормы ст. 17 Федерального закона от 26 марта 1998 г. не соответствует воле законодателя. [28]
Оценочные нормы создаются законодателем. И если он отказывается от определения их смысла, то таким образом выражает волю раздвинуть рамки свободного усмотрения тех, кто применяет норму. Однако тем самым не исключается необходимость определенной унификации подхода к разъяснению смысла, заложенного в норме понятия. Этому может содействовать доктринальное толкование, и прежде всего содержащееся в различного рода комментариях. Последние имеют целью обеспечить возможность того, чтобы толкование легального понятия в данном конкретном случае, как и во всех других, действительно соответствовало воле законодателя. При этом именно применительно к подобным понятиям приобретает особый смысл необходимость начинать с так называемого золотого правила толкования. Оно выражается в том, что словам и выражениям, употребленным законом, следует давать распространенное, обычное их значение. [29]
Наконец, господа, есть еще одна категория студентов, представителей которой я был бы счастлив видеть в этом зале. Этот вопрос о месте имеет, я думаю, второстепенное значение. Границы, разделяющие различные части университета, не столь резко выражены, чтобы некоторые курсы не могли с равным основанием читаться на разных факультетах. Но это беспокойство о месте преподавания выражает тот факт, что лучшие умы признают сегодня необходимость для студента-правоведа не замыкаться в толковании юридических текстов. Если в самом деле он проводит все свое время в комментировании текстов и, следовательно, относительно каждого закона его единственная забота - постараться угадать, каким могло быть намерение законодателя, он приобретет привычку видеть в воле законодателя единственный источник права. А это значит принимать букву за дух, видимость за реальность. Право вырабатывается в глубинах общества, а законодатель лишь освящает процесс, который совершился без него. [30]