Cтраница 1
Право есть нечто святое вообще уже потому, что оно есть наличное бытие абсолютного понятия, самосознательной свободы. Формализм же права ( а затем и формализм обязанности) возникает из различия между ступенями в развитии понятия свободы. По сравнению с более формальным, т.е. более абстрактным и поэтому более ограниченным, правом та сфера и ступень духа, на которой он довел в себе до определенности и действительности содержащиеся в его идее дальнейшие моменты, имеет в качестве более конкретной в себе, более богатой и истинно всеобщей и более высокое право. [1]
Право есть состояние, в котором мы правовыми средствами ищем право. [2]
Право есть для нее вопрос силы, ловкости и удачи; видя силу на своей стороне, она обнаруживает дерзость и быстро становится наглою, а растерявшись, трепещет и пресмыкается. [3]
Право есть то, что челове-1 Право есть то, что Мне угодно ку угодно считать правильным J [ считать правильным. [4]
Абстрактное право есть принудительное право, так как неправо по отношению к нему есть насилие над наличным бытием моей свободы во внешней вещи; сохранение этого наличного бытия в противовес насилию есть тем самым внешнее действие и насилие, снимающее то первое насилие. [5]
Мое право есть право вообще, вместе с первым нарушается и утверждается также последнее. Как это ни странно, однако верно, что именно у юристов такая точка зрения встречается не особенно часто. [6]
Всякое право есть применение одинакового масштаба к различным людям 3, которые на деле не одинаковы, не равны друг другу. [7]
Идея права есть свобода, и истинное ее понимание достигается лишь тогда, когда она познается в ее понятии и в наличном бытии этого понятия, - пишет Гегель. Он отмечает, что почвой права является вообще духовное, и его ближайшим местом и исходной точкой - воля, которая свободна. Тем самым право есть вообще свободно, как идея. [8]
В советском праве есть нормы, которые не охватываются ни одной из приведенных классификаций в силу их большого своеобразия. Речь идет о нормах плановых актов, о так называемых рекомендательных и поощрительных, а также о технико-юридических нормах. [9]
Собственно защита права есть не что иное, как его реальное, в необходимых случаях принудительное осуществление. [10]
В составе исключительных прав есть и такие, передача которых пользователю обязательна под страхом признания договора коммерческой концессии незаключенным. Речь идет о правах на фирменное наименование ( фирму) и на коммерческое обозначение правообладателя. В ст. 1027 ПС только эти права названы в качестве основных. Остальные же исключительные права подлежат передаче, если это предусмотрено договором. Что же касается ответа на вопрос, можно ли передать только фирменное наименование или коммерческое обозначение, то он зависит от того, как определять последнее понятие. [11]
Среди источников трудового права есть акты рекомендательного характера или утверждающие типовые правила и перечни, ориентируясь на которые, организации разрабатывают и утверждают свои локальные акты. Ориентируясь на них, предприятия, учреждения, организации принимают свои подобные правила. Рекомендательные акты сами не устанавливают права и обязанности, а лишь рекомендуют ( может быть, в двух-трех вариантах) их установить, т.е. это дис-позитивные нормы в отличие от централизованных императивных общеобязательных норм. Локальные нормативные акты, разработанные на основе рекомендательных централизованных актов, лучше учитывают условия и особенности труда на данном производстве. [12]
Как известно, право есть некоторая социально-психологическая сила, регулирующая поведение людей; оно есть некоторое состояние общественного сознания и общественной воли, заключающее в себе психическое принуждение индивида к известному поведению. [13]
То, что право есть принудительный порядок, означает, что его нормы устанавливают акты принуждения, которые могут быть приписаны правовому сообществу. Это вовсе не значит, что осуществление санкции всякий раз сопряжено с применением физической силы. Это происходит лишь в случае сопротивления, что бывает редко. [14]
Далее, в-третьих, право есть явление духовной правоты; оно имеет объективное значение и это значение покоится, в свою очередь, на безусловной ценности духа, его содержаний и его состояний. Поэтому право всегда таит в себе некое безусловное достоинство и с основанием притязает на признание и повиновение; право есть нечто объективно верное, правое и ценное. Однако, в действительности, каждый исторически сложившийся кодекс наверное имеет нормы неверные, несправедливые, а может быть, и расходящиеся с основною природою духа. Положительное право не есть система совершенных и безошибочных правил поведения, а положительный правопорядок нередко включает в свой состав духовно противоестественные условия. И вот, только нормальное правосознание способно выйти из этого жизненного и философского противоречия, не порывая с духовной ценностью права и не разлагая душу правовой беспринципностью, нигилизмом или бунтом. Проблема разрешается на пути творческого признания права: такого признания, которое, действительно, усматривает его духовное достоинство, соблюдает свободу признающего духа и, в то же время, вливает энергию личной воли в преобразование положительного права; это признание получает значение правотворчества: обновление права родится из той самой глубины, которая усматривает и знает его безусловное достоинство, так что признание получает форму борьбы за право, а борьба за новое право не колеблет духовного признания. Понятно, что такое отношение к праву обнаруживает в душе человека наличность духовно-здорового, творческого правосознания. [15]