Cтраница 3
Польши и России как выражение недовольства бедняцких, трудовых слоев евр. Учение Израиля Бешта, противопоставленное учению раввинов и направленное на подрыв их влияния, во многом опиралось на каббалу и отличалось крайним мистицизмом. Он учил, что вне и кроме бога ничего не существует, что человек занимает особое место в мире, имея целью служение богу, познание божеств, тайн и слияние с богом, и, наконец, что эта цель может быть достигнута не изучением Библии и Талмуда, чего требуют раввины, а страстной молитвой, старательным исполнением всех религ. Учение о благочестии выражало стремление к бегству от действительности, служило средством притупления социального протеста. [31]
Основную массу населения составляют на Руси земледельцы, и многое в их жизни, в их труде определило особенности развития русского феодализма. Его становление проходило менее интенсивно, чем на Западе. Жесткое прикрепление крестьян к земле заняло на Руси, как мы знаем, несколько веков. Огромные свободные просторы долго сдерживали крайности крепостничества. Земли было достаточно, и холоп мог заставить барина столкнуться с такой первой, начальной, но действенной формой социального протеста, как бегство. И на Руси, бывало, селениями снимались с мест, уходили на вольные черные земли... [32]
Рассматриваемая эпоха - время острых религиозных спорое. Ныне и в домех, и на путех, и на торжищих иноци и мирьстии и вси сомнятся, вси о вере пытают - писал в 70 - х гг. XV в. И хотя он же утверждал, что до этого времени никто в Русской земле не видел живого еретика, на самом деле известные нам ереси относятся уже ко второй половине XIV в. Тем самым подрывается важнейший принцип религиозно-церковного мировоззрения: беспрекословного повиновения иерархии. Попытки еретиков и вольнодумцев найти рациональные обоснования религии и отвергнуть те догматы, которые не выдерживают рациональной критики, противоречили основе всякой религии - слепой вере, не основанной на знании. Поэтому, хотя ереси и вольнодумство не выходили за пределы религиозного мировоззрения, они были, по сути, враждебны церкви и несли в себе элементы социального протеста. [33]
За спиною у меня был новенький ранец, а в нем новенькие учебники в блестящих переплетах и красивый пенал со свежеотточенным карандашом, новенькой ручкой и резинкой. Я восторженно нес весь этот груз великолепия по длинной Успенской улице, радуясь, что путь до школы неблизок. Мне казалось, что все прохожие глядят с изумлением, а некоторые, может быть, и с завистью на мое замечательное снаряжение. Доверчиво и с интересом я оглядывал все встречные лица. Но совершенно неожиданно высокий худой мальчик лет тринадцати, видимо, из мастерской, так как он нес что-то жестяное в руках, остановился перед пышным реалистиком в двух шагах, откинул назад голову, шумно отхаркнулся, обильно плюнул мне на плечо новенькой блузы, посмотрел на меня с презрением и, не сказав ни слова, прошел мимо. Обездоленный мальчишка в изорванной рубашке и в опорках на босую ногу, который должен выполнять грязные поручения хозяев, в то время как сынки их щеголяют в гимназических нарядах, выместил на мне свое чувство социального протеста. [34]
Понимание религии как социального феномена означает также понимание того, что она выполняет вполне реальные функции в жизни общества, отвечает вполне определенным потребностям. Религия как социальный феномен представляет собой объективный фактор, внешним и принудительным образом воздействующий на людей подобно любому другому общественному институту. У Маркса его отличительную особенность составляет убеждение в исторической природе религии как порождения не вечных, но преходящих социальных условий - тех условий, основу которых составляет система присвоения чужого труда, социальное неравенство, когда свобода одних предполагает и означает порабощение других; отсюда - социальное расслоение общества, социальные антагонизмы, классовая борьба. Религия, согласно Марксу, больше обуславливаемый этими общественными отношениями, нежели обуславливающий их фактор. Религия - надстройка над порождающим ее экономическим базисом, производное от него. Ее общественная функция заключается в том, что она определенным образом интерпретирует существующие отношения, а не продуцирует их. Религия есть идеология, ее самая ранняя, исторически первая форма. Ее социальная функция - функция идеологическая: она или оправдывает и тем самым узаконивает существующие порядки, или осуждает их, отказывает им в праве на существование. Она может питать социальный конформизм, служа тормозом общественного развития или же стимулировать социальный протест. Что касается христианства, то с тех пор как оно стало государственной религией Римской империи ( в IV в. [35]