Cтраница 2
Теперь, возвращаясь к идее прототекста, можно сказать, что исходный прототекст, базовый для всех остальных текстов, должен системным образом быть трансформирован: текст восхваления должен стать текстом обвинения. Цдна идеологическая подоплека должна смениться другой, при сохранении всех базовых соотношений. [16]
Поменяв этот исходный прототекст, другие просто тексты поменяются автоматически, поскольку они вытекают из прототекста, опираются на него. К примеру, правило Ленин - добрый может получить бесконечное число подтверждений, которые его проиллюстрируют. [17]
Чтобы прийти к новому распределению силы, пропагандисты направляют свои усилия на то, чтобы взрывать определенные точки прототекста. Например, в советском прототексте никто не трогал того, что Ленин был иерархически главным. [18]
Пропаганду мы можем также определить как порождение большого объема однотипных текстов, т.е. текстов, выводимых из одного более общего прототекста. Пропаганда дает явное преобладание по объему текста / текстов. Так, Иван Грозный написал Курбскому гораздо более объемное письмо, чем требуется. Костомаров: Вот перед нами письмо царя Ивана к Курбскому - вшроковеща-тельное и многошумящее послание, как назвал его Курбский. Оно заключает в печати целых восемьдесят страниц, составляя ответ на письмо Курбского, которое могло уместиться на каких-нибудь семи с половиной страницах того же формата. Самый факт существования такого ответа очень знаменателен и поясняет многое в личности Ивана. [19]
Информационное пространство в ответ должно было искривиться из полюса французского, в данном случае понимаемого как излишне свободного, к полюсу русскому, более правильному, более нормированному. Изменив прототекст, в ответ можно было получать более правильные просто тексты. [20]
Чтобы прийти к новому распределению силы, пропагандисты направляют свои усилия на то, чтобы взрывать определенные точки прототекста. Например, в советском прототексте никто не трогал того, что Ленин был иерархически главным. [21]
Прототекст выступает в роли базового, от которого отталкиваются все другие тексты, функционирующие в обществе. Реально мы никогда не сталкиваемся с прототекстом, он находится за пределами нашего осознавания. Каждый человек имеет дело с бесконечным количеством текстов, которые и носят реальный характер. [22]
Прототекст, который подвергается трансформации, нигде не сформулирован в открытом виде. Массив материала должен подвергнуться обработке, чтобы из него можно было реконструировать прототекст. [23]
Реально у прототекста нет автора, есть только читатель. Но читатель в критические периоды истории начинает подтасовывать карты, изображая, что он видит в прототексте совершенно противоположное. Часто совершать подобное новое прочтение помогает и улица. Борьба за информационное доминирование, принятая как цель информационной войны в американских уставных документах, с точки зрения прототекста может рассматриваться только как тактическая задача. Стратегической же задачей является борьба за доминирование конкретного прототекста, поскольку он определяет все остальные тексты. [24]
Информационная борьба может приводить к смене каналов коммуникации: если какой-то канал находится под контролем, вводя затруднения для функционирования нужных сообщений, происходит переключение на другой канал. К примеру, мы имели в советское время разговоры на кухне или самиздат, поскольку официальные каналы блокировали противоречащую прототексту информацию. [25]
Прототекст находится на глубинном уровне, поэтому мы не имеем на него непосредственного выхода. Это имеет два важных последствия. С одной стороны, прототекст находится вне нашего осознания. [26]
При этом выигрыш не всегда зависит от иерархической расстановки: большевики вели борьбу с властью до революции, а после революции вели ее уже от имени власти. Она была выиграна в первом случае, и проиграна - во втором. И в том, и в другом случае была произведена смена прототекста. [27]
Реально у прототекста нет автора, есть только читатель. Но читатель в критические периоды истории начинает подтасовывать карты, изображая, что он видит в прототексте совершенно противоположное. Часто совершать подобное новое прочтение помогает и улица. Борьба за информационное доминирование, принятая как цель информационной войны в американских уставных документах, с точки зрения прототекста может рассматриваться только как тактическая задача. Стратегической же задачей является борьба за доминирование конкретного прототекста, поскольку он определяет все остальные тексты. [28]
Чтобы прийти к новому распределению силы, пропагандисты направляют свои усилия на то, чтобы взрывать определенные точки прототекста. Например, в советском прототексте никто не трогал того, что Ленин был иерархически главным. Удар наносился по признаку, главным в чем был Ленин. Если в первом прототексте он был главным по созданию всего хорошего, то во втором прототексте он становится главным по созданию всего плохого. Как это и происходит в вышеприведенном примере с секретарем обкома, занимавшим естественно несравнимые позиции в иерархии сакральности советского прототекста. [29]
Реально у прототекста нет автора, есть только читатель. Но читатель в критические периоды истории начинает подтасовывать карты, изображая, что он видит в прототексте совершенно противоположное. Часто совершать подобное новое прочтение помогает и улица. Борьба за информационное доминирование, принятая как цель информационной войны в американских уставных документах, с точки зрения прототекста может рассматриваться только как тактическая задача. Стратегической же задачей является борьба за доминирование конкретного прототекста, поскольку он определяет все остальные тексты. [30]